Географию сбыта такого оружия, думаю, вы все себе представляете.
— Ну а что, — согласно пожал плечами Шумаев, — продали в Индию, стоят себе эти ракеты и стоят.
— Именно, — кивнул Роман, — и никто ничего не узнает. Военные действия же не ведутся. А вот если узнают, то наше экспортное ведомство потеряет свою репутацию — это раз. Будет международный конфликт — это два. Кому нужен какой-то Юдин, когда стране грозит выбывание с рынка экспорта вооружений, который приносит в казну львиную долю дохода.
— За тишину чинуши его в порошок сотрут, — снова вклинился в разговор Виталий, — не только его, но и всех, кто с ним связан. И все, что ему принадлежит, отожмут. А мы поможем им восстановить справедливость.
— Шикарно, — ухмыльнулся Николай Николаевич. — И?
— И вот тут в игру вступаете вы, — серьезно подытожил Бажин.
— В качестве кого?
— В качестве посредника, доверенного лица. Теперь всю эту драгоценную информацию, потом и кровью добытую, нужно передать в надежные руки, чтобы запустить колесо именно в ту сторону, какую нужно нам. А еще я хочу получить обратно активы «Гросса» и при этом не превратиться из свидетеля в обвиняемого, — иронично усмехнулся Виталий.
ГЛАВА 27
— Это ж надо додуматься так постричься перед свадьбой!
— Маня, не разыгрывай трагедии, — попытался урезонить Виталий разбушевавшуюся Машку.
Он смеялся, а Маша была расстроена по-настоящему: глаза блестели от слез, голос становился все тоньше, покрасневшее лицо сливалось с розово-красным принтом футболки. В какой-то момент Бажина даже начали мучить угрызения совести. Но длилось это недолго.
— А я что ребенку потом скажу? Смотри, сынок, вот этот лысый на фотографии твой папа?
— Я не лысый.
— А какой ты?
— Коротко стриженный.
— Совсем коротко! Коротко от слова «совсем»!
— Я ж говорил: брошу пить, курить и постригусь.
— Я думала: ты пошутил!
— Такими вещами не шутят, — засмеялся Виталий.
— Виталичка, ну правда, такой красивый был и так себя испортил. Руки бы отодрать твоему мастеру и в одно место вставить! — захныкала и провела ладонью по его голове, попытавшись пальцами взяться за волосы. Но они практически не брались: совсем коротки.
— Маня, хватит причитать.
Маня уселась к нему на колени и с искренним отчаяньем обняла за плечи.
Виталий, засмеявшись, погладил ее по спине: слезы Машкины и споры, страхи и предчувствия, все, с чем она к нему обращалась, о чем говорила, — это так по-женски. Так типично, привычно, понятно, но каждый раз — ново. Вроде бы изучил ее от кончиков волос до кончиков ногтей, а она чем-нибудь да удивит. Вроде бы привык ко всему, но каждый раз чему-нибудь поражался.