— Она так переживала, вся переволновалась.
Чтобы не тревожить Виталия попусту, Мария не сообщала о начале схваток. Ни к чему это, когда находишься на расстоянии тысяч километров.
Роды были стремительными, да и мать ни на минуту от нее не отходила.
— Она с тобой сейчас?
— Вышла. Но вообще, да, она здесь.
— Слава богу, мне так будет спокойнее.
— Теперь можешь не переживать. Самое интересное ты благополучно пропустил. И мои вопли, и мои маты, и обещание, что я в жизни никогда больше не буду рожать, — посмеялась.
— И такое было?
— Все было. Блин, рожать все-таки больно, — легко говорила Маша.
Вся испытанная боль потускнела, как только она взяла на руки сына. Все стало неважным. Все, кроме теплого комочка прижатого к груди.
— Маняш, я люблю тебя.
Машка в ответ что-то гмыкнула и притихла.
— Маш, — позвал Виталий.
— М-м-м?
— Ты плачешь?
— Нет, — но голос ее выдавал.
Маша и не сомневалась, что слезы от Бажина даже по телефону не укроются, но сдерживаться больше не смогла.
— Перестань. Ну, чего ты? Все хорошо же?
— Да, все хорошо, — проговорила сдавленно, — просто я хочу, чтобы ты побыстрее к нам приехал, — отчетливо заплакала.
— Маняш, перестань, я и так тут без сердца. Не знаю, как дела закончу.
Был бы рядом, быстро успокоил. Взял за руку или обнял, или поцеловал, — сделал то, что нужно, а вот так, на расстоянии, по телефону, слова не клеились. Скупо все, рвано…
— Оно само. От счастья.
— Хорошо, что от счастья. Как ты себя чувствуешь?
— Я в порядке.
— Машуль, сейчас же успокойся. Иначе я буду переживать, места себе не найду. Слышишь, любимая?
— Ой, Бажин, не сюсюкайся со мной! А то я еще больше рыдать начинаю!
Чем нежнее он говорил, тем сильнее текли у нее слезы. От перенапряжения и последующего облегчения, от любви и счастья, от безумной тоски.
Завтра муж будет у нее, но сейчас он далеко. Так хотелось поскорее разделить с ним счастье. И трудности тоже. Чтобы не по телефону, а рядом — глаза в глаза смотреть, видеть все его эмоции. Чувствовать все то, что он будет чувствовать.
Они еще долго говорили. Маша успокоилась, а Виталий нет. Потому что без сердца, как ей и сказал. Не случайно же сказал, не оговорился.
Сердце его унеслось домой, к ним. Он весь туда ринулся. Какое теперь спокойствие? Всем своим существом хотел сейчас быть с женой и ребенком. Не знал, как теперь сумеет на работе сосредоточиться. Все мысли не о том — только о любимых.
Новость о рождении сына дошла до Бажина практически в одно время с новостью о смерти Юдина. Застрелился скотина. Или застрелили.
Символично до жути, но думать об этом и как-то связывать у себя внутри эти два события не хотелось.