— Да-да, он очень скромный человек.
— Мы заметили, — припомнила Элька, — особенно когда Инка чуть под плинтус от страха не забралась.
— Конечно, не поедет, что ему среди нас, плебеев, делать, — злобно хмыкнула Инна, и смех подруг стих, придушенный едкими словами.
— Почему плебеев? — резковато спросила Эля.
— Ну, девочки, за встречу… — Маша подняла бокал и, не чокаясь с подругами, сделала большой глоток.
Больше разговор не клеился. В по-домашнему свободной обстановке оказалось вдруг неудобно. Они вяло обсуждали нейтральные темы, все меньше касаясь личного.
— Машка, чего это ты на мясо налегаешь, надоели голубые омары? — не сдержалась все-таки Инна.
Мария отложила вилку и снова потянулась к вину, чтобы запить очередную усмешку сестры.
— А хочешь? Голубого омара? Сейчас я позвоню, и нам привезут. Без проблем. Хочешь?
— И когда это ты успела стать такой меркантильной сучкой? А то — ой, не хочу я с ним спать, ой, не буду. И куда же твоя принципиальность делась?
— Эля, какое вино хорошее, пила бы и пила, — отстраненно сказала Александрова.
Ошарашенная происходящим Эльвира молчала, и, когда Инна засобиралась домой, не стала уговаривать ее задержаться.
— Зачем такси, когда машина у подъезда? Я попрошу, тебя отвезут, — предложила Маша, делая последнюю попытку мирно закончить встречу.
— Я сама как-нибудь. Мы люди простые, нам своим ходом привычнее, — с деланным безразличием ответила Инна.
— Своим ходом, может, и привычнее. Но разве это мешает тебе выключить гонор и включить мозги? Что не так? — спросила Маша прямо.
— Все так, все нормально, Машунь. Не парься.
— Как знаешь.
После ухода Инны на кухне некоторое время царило глухое молчание. Потом Эля вскинула руку, словно хотела разогнать эту тишину и застоявшийся воздух.
— Я думала, что в прошлый раз мне показалось.
Машка улыбнулась, в этой улыбке ярко прочиталось разочарование:
— Даже думать не хочу, что все это значит. Противно.
— Неприятно как-то все, да. Ты не расстраивайся.
— Я не расстраиваюсь.
Она не соврала. Поведение сестры не удивило ее. Наверное, интуитивно ждала чего-то подобного. Не зря же что-то всегда мешало быть с Инной до конца откровенной.
— Может, вам поговорить открыто, и тогда все образуется?
— О чем говорить? Она же не подросток неразумный, чтобы ее на путь истинный наставлять. Я тоже ничего такого не сделала, чтобы перед ней объясняться. Главное, сама меня к Бажину в постель укладывала, а тут закусилась.
— А что ты удивляешься? Удобно дружить, когда все плохо. Костя у тебя был мудак из мудаков, постоянно какие-то встряски с ним. Потом расставание. Несколько месяцев ты страдала, да еще он в покое не оставлял. Потом заказчик стал ухлестывать. Не помню, чтобы по этому поводу ты тоже выражала какой-то восторг.