— А ты не думала, что для меня это тоже жизнь? Именно поэтому я хочу получить от тебя больше, чем просто секс! Я три месяца смотрел, как ты по нему плачешь, как ты из-за него страдаешь! Из-за какого-то ублюдка!
— Перестань! Я ничего к нему не чувствую. Ничего не испытываю. Не испытываю вообще ничего.
— Я три месяца на это смотрел. Зато ты ничего и никого вокруг себя не видела. Или видела? Я не твой мужчина. Он твой мужчина? Он до сих пор твой мужчина?
— Нет. Как ты можешь так думать?
— Смешной вопрос! А что мне думать?
— Да прекрати ты! Я не по нему плакала, а по своим несбывшимся мечтам плакала! По обманутым надеждам! По своим чувствам, которые он растоптал! Чувств уже не было, любви не было, потому что он все растоптал! — Стало не хватать воздуха, и Маша часто задышала. Заговорила тише, словно выдыхая слова с воздухом: — Я оплакивала свое разочарование… Я плакала не по нему… Если бы я хотела с ним быть, я бы и сейчас с ним была. А теперь я тем более уже ничего к нему не испытываю. Это правда, я не вру. Или тебе какие-то подробности нужны?
— Не надо! Я и так знаю больше, чем нужно, — резко оборвал он. — Я не твой мужчина, но ты реагируешь как моя женщина. Ты на меня реагируешь как моя. Поэтому так долго убегала? Знала, что мне стоит к тебе притронуться… и будет п*здец? Да?
Маша беззвучно и невесело засмеялась, дрогнув плечами:
— Вот и нашлось самое точное определение для наших отношений — п*здец.
— Наконец-то мы пришли к пониманию, — усмехнулся и сделал пару глубоких вздохов, стараясь успокоиться. — Прекрасный вечер получился.
Ревность была, скандал был. Осталось только волшебно отыметь свою бабу.
— С душой.
— Душевно, да.
— Пить хочу, — прошептала, Маша, вдруг качнувшись. От бешеной дозы адреналина закружилась голова. От криков пересохло в горле.
Бажин выволок ее из гардеробной и усадил на кровать. Подал бокал с шампанским.
— Пей.
Выдохнув, Машка стала пить игристое вино, словно воду, большими жадными глотками. Быстро осушив бокал, снова выдохнула.
— Еще?
— Угу, — промычала она, и Виталий снова налил ей шампанского. Вспенившись, оно пролилось на ковер и Машкино платье.
— Надо было сразу тебя напоить.
— Угу, — снова неопределенно гмыкнула она и засмеялась.
— Я знаю, почему ты сегодня такая нервная.
— Почему?
— Чулки напялила, вот и бесишься от раздражения. Снимай давай, — резковато сказал он и начал стаскивать с себя одежду.
Сначала пиджак, потом белую рубашку, брюки. А Машку руки не слушались. Она подняла подол трикотажного платья, беспомощно сложила руки на коленях и уставилась на них, как будто забыв, что дальше делать.