Наши крылья растут вместе (Шерри) - страница 48

— Тебе нужен врач…

— Нет! — Тут же вставила она, пытаясь отодвинуться от него дальше, но стена не дала сделать это.

Он убрал руку лишь для того, чтобы намочить полотенце и аккуратно приложил его к ране, пытаясь промыть ее и не причинить боль. Он что — то прошептал, нахмурив брови, но Оливия не расслышала слов. Перед ее глазами вновь пронеслась кровавая картина: минуты посадки, теплое безжизненное тельце в ее руках… Она все еще ощущала нежную кожу младенца, свой страх в тот момент, безысходность… Не зная, что делать, не в силах помочь. Адреналин заставлял ее мыслить ясно и четко, отвечать на вопросы матери… Сейчас осталась непонятная пустота и желание плакать.

Сидя напротив Даниэля, который касался мокрым полотенцем ее раны, Оливия поняла, что уже не замечает боль. Но увидев его пальцы, перепачканные ее кровью, поняла, что слезы катятся по щекам против воли. Она рукой уперлась о его грудь, пытаясь отодвинуть от себя, стараясь держаться подальше от его белоснежной рубашки. Но Даниэль убрал ее руку, прижимая девушку к себе, и она сдалась, уткнувшись лицом ему в грудь, вцепившись руками в рубашку и разревелась сильнее.

Казалось слезам не будет конца, они бурным потоком смывали все, унося с собой все пережитые эмоции.

— Даниэль, — прошептала она просто его имя. Слов было много. Но говорить не хотелось. Просто ей требовалось успокоение.

Ощущая его руки на своей спине и слыша расслабляющий голос, шептавший что — то на ухо, Оливия поняла, что слез больше нет. Она не знала сколько прошло времени, потерявшись в нем, но рыдания больше не вырывались из ее груди. Пришло расслабление:

— Спасибо.

Но он ее еще держал, проводя пальцами по ее волосам, не веря тому, что делал это. Касаясь взглядом ее не накрашенных губ, он пальцем попытался стереть с них кровь. Ее кровь. Он точно знал это.

— Сделай одолжение, — тихо прошептал он, отстраняясь от нее, — сядь и пристегнись. Я буду взлетать. Наша полоса слишком мала для этого самолета, взлет будет резким, и ты вновь можешь повредить себе голову.

Какое ему дело до ее головы? Он не мог понять. Но что — то заставляло его думать о ее безопасности.

Оливия кивнула, опуская взгляд на его рубашку:

— Твоя рубашка в крови, — она нервно вздохнула, вытирая с щек слезы.

Он улыбнулся, осматривая себя и резко засмеялся, произнося:

— Что подумают пассажиры, увидев пилота в таком виде?

Он представил их испуганные взгляды и потерю последней надежды на взлет. Оливия улыбнулась, представив эту картину.

Он успокоил ее. Пусть на время, но сейчас он стал ей ближе чем кто — либо.