Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Еще секунду и Даниэлю показалось, что он вышвырнет ее от сюда. Все было ни так как он хотел. Она не может так возбуждать его. Это просто не поддается логике. Она противная многоговорящая язва, слова которой пропитаны ядом. Так почему ему так хочется коснуться ее не накрашенных губ? Нет, ему не хочется этого. Ему вообще не хочется ее видеть.
Он слегка приподнялся, замечая, как она резко отстранилась от него и положил подушку по середине. Одна на двоих. Но это лучше, чем она будет изводить его своими движениями:
— Так лучше? — Холодно произнес он и снова лег, закрывая глаза, чувствуя, как она легла рядом. Всего лишь сорок минут.
Она молча легла, стараясь не смотреть на него, но теперь она чувствовала тепло его тела. То самое тепло, которое ощущала тогда в Коломбо, когда он прижимал ее к себе. Стараясь не думать еще и об этом, она начала мечтать о встречи с мамой, специально отвлекая себя. Зря она не зашла в дьюти — фри Шанхая. Но впереди Дубай. Она обязательно привезет ей что — нибудь изысканное. Духи или сумочку. А может красивый платок. А можно и то, и то. Мама будет рада, кому как ни ей радоваться вещам из чужой страны. Надо было покупать сувениры в каждом аэропорту, где побывала. Но ведь все некогда. В следующий раз, она обязательно что — нибудь купит.
Даниэль пытался уснуть, но это плохо получалось. В голове он перебрал все варианты отказа двигателя. Сначала одного. Но так он уже летал. И это было не интересно. И он решил мысленно уничтожить все двигатели в самолете. И реверс. Никакого реверса. Он умер вместе с двигателями. Хотя зачем реверс, если двигатели не работают? Шансов сесть нет. Хотя, один из ста есть. Можно планировать в песок. Гидравлика отказала. Это все! Шансов нет.
Резкий звонок над ухом его же будильника заставил открыть глаза. Боже, это был сон! Выдохнув, Даниэль понял, что сорока минут оказалось мало, но надо было вставать и идти в кокпит. Но что — то не давало ему сделать это, своим теплом создавая царство сна. Он взглянул на Оливию, сладко спящую уже на его плече и рукой касаясь рубашки на его груди. Ну конечно. Как он мог забыть про нее. Ее не разбудил даже будильник. Она спала так сладко, слегка улыбаясь во сне, что ему перехотелось вставать. Ее волосы каскадом разметались по его руке, на которой она лежала и только теперь он понял, что все время обнимал ее. Она как плюшевая игрушка, манящая в уют сна. Правда сон можно было выбрать и получше. Он вздохнул, убирая с ее уха волосы и прошептал: