— Не смей, Лю! Не смей! Если ты бросишься на Нанью, то обязательно зацепишь и меня! Простит ли тебе это император?! Клятва, Лю, Клятва!
— Обожаю эти их клятвы! — причитала Нанья, но гораздо беспокойнее.
Перевертыш опустил голову и зарычал громче, но зато замер на месте. Вздыбившаяся шерсть на загривке лишала надежды, что он близок к спокойствию. Наверное, внутри него темные хряки отплясывали шаманские танцы, а он всеми силами пытался их утихомирить.
— Я, пожалуй, на дерево пойду, — пропищала Нанья после последнего, самого внушительного рыка.
— Не глупи! — Отрава к ней не повернулась, твердо вознамерившись броситься наперерез перевертышу, если потребуется. — И не делай резких движений! Он ведь перевернется в того, кто умеет и по деревьям…
Но Нанья так и не научилась бороться с паникой. Она рванула в сторону и этим спровоцировала перевертыша на погоню. Отрава только и успела ухватиться за его хвост, чтобы хоть немного замедлить движение. Волк изогнулся и рядом с плечом Отравы клацнула огромная челюсть — зубы не задели, но заставили всю ее сжаться от ужаса. Они сами довели перевертыша до такого состояния, что он скоро совсем перестанет понимать слова!
— Стреляй шарами, Нанья! — орала Отрава в полный голос. — Стреляй!
Это, конечно, был не лучший вариант, но на Лю все заживет за несколько дней. А вот разодранный в клочья труп Наньи стал бы куда более заметной неприятностью. Сама Отрава со всей мочи вцепилась пальцами в мохнатое бедро — хоть какой-то дискомфорт псине доставить, пока Нанья с силами собирается.
Но Лю рычал еще громче и на Отравины усилия внимания не обращал — только лапой назад сучил, пытаясь ее скинуть. Поскольку он остановился, Отрава подтянулась еще выше и теперь видела Нанью. Та, парализованная страхом, стояла совсем недалеко, уже поняв, что убежать не сможет.
— Нанья, стреляй!
— Как же стрелять-то… — бормотала та, — это же наш Лю… как же я…
И теперь стало понятно, что она не сможет собраться, даже когда перевертыш снова рванет на нее. Отрава от удивления свалилась на землю, увидев как Нанья сама шагнула к нему. Лю снова зарычал и весь сжался, будто перед прыжком. Но Нанья опередила его и протянула руку к морде с оскаленными клыками. Он недоуменно замер.
— Ты прав, Лю, ты во всем прав. Я очень раздражаю тебя, — говорила все громче Нанья. — Но я постараюсь… больше не быть такой раздражающей…
Теперь он зарычал тише. А Нанья обхватила руками его шею, что-то продолжая говорить на ухо. И кажется, ей удалось дошептаться до человеческой стороны Лю — ведь тот даже на восходе ночной звезды оставался существом мыслящим, хоть и слишком эмоциональным. Злость в нем кипела до сих пор, но возможно, перемешивалась с пониманием, что Нанья, вместо того чтобы закидать его своими бронебойными шарами, висит на его шее и жалобно хнычет.