Моё лицо вспыхнуло:
— Какая характеристика! С ней можно пройти отбор и выиграть конкурс «самая удобная жена».
Земянский щёлкнул пальцами:
— Вот именно, удобная. И тебе будет очень удобно со мной. Если будешь соблюдать договорённость. В итоге все только выиграют: я, ты, твои родители…
— Вы так хорошо рассуждаете, но не берёте в расчёт одно: мои чувства.
— Твои чувства? Мне кажется, мы уже развеяли миф о хорошем Александре. Как оказалось, он довольно легко и быстро расстался с иллюзией любви. Или есть кто-то ещё?
Да! Хотелось бросить ему в лицо. Но я понимала, что ничего этим не добьюсь и… нет на самом деле никого. Почти никого.
— Вот видишь, молчание. Так есть ли смысл упрямиться? Ты хорошая жена и удачное вложение. Я ценю удачные вложения, готов их холить и лелеять.
— Всё рассчитали? А если бы вам нужно была не дефлорированная девица, вы бы и за операцию заплатили?
Земянский расхохотался:
— К счастью, в двадцать первом веке в стране, живущей не по мусульманским законам, можно не озадачиваться этим вопросом. Остаётся открытым вопрос потомства, но для него ещё слишком рано.
Меня едва не скрутило рвотным позывом. И неожиданно для себя я выпалила, обращаясь к Земянскому на «ты»:
— За этим ты, Земянский, можешь обращаться к Марине. Она с удовольствием отсосёт тебе в туалете и с радостью приступит к зачатию ребёнка там же, раскорячившись между унитазом и корзиной для мусора.
— Не люблю, когда в разговоре опускаются до оскорблений там, где можно обойтись без них.
— Я тебе уже всё сказала.
— Вернёмся к этому разговору чуть позднее. Сейчас нужно вернуться на праздник.
— Как скоро я могу его покинуть? Мне не по душе эти показные, лицемерные празднества.
— Привыкай, Снежана. Совсем скоро тебе предстоит стать непременной их частью. А теперь…
Земянский подошёл и галантно подставил свой локоть:
— Порадуем фотографов парочкой удачных снимков. В январе официально объявим о готовящейся свадьбе. Давай не будем портить сегодняшний вечер дурным настроением… К тому же на Новый год я приготовил тебе шикарный подарок.
На триумфальном празднике Земянского я пробыла ещё часа полтора. Губы устали улыбаться. Пальцы, казалось, до конца жизни так и останутся сомкнутыми так, словно держат бокал шампанского за высокую, тонкую ножку. Окружающая обстановка всё больше напоминала удавку, сжимающуюся вокруг моей шеи всё туже. Даже дышать стало труднее.
Мне нужно было срочно вырваться из этого театра абсурда. Я вышла в фойе ресторана и позвонила тому, кому, как я надеялась, было плевать на все атрибуты власти.
Я набрала номер Романа Бесова. Он ответил почти сразу же.