— Какое? — шепнул Шахрияр.
— «Пароль!» Манька как-то его услыхала от заезжего торговца и подумала, шо такого слова точно нихто у их селе не знает. Так шо попадала она у хату только когда его назовет. Да тока у лесе со временем стало исчо хуже, там окромя разной нечисти завелся ишо волк! — Алена последнее слово сказала шепотом и с придыханием, чтобы произвести на султана максимально трагическое впечатление.
— Тю, сколько тех волков на своей жизни повидал, ничего же интересного! — разочаровался Шахрияр.
— Да погодь ты! Волком он был тоже хфигуральным. То есть в натуре! Короче, маньяком он оказался! Педофилом! — припечатала Алена.
— Это как? — выпучил глаза Шахрияр.
— Как-как, — буркнула она, краснея, вспоминая мои лекции на тему полового воспитания и всех возможных извращений. А что, нужно было молчать? А если бы она не смогла разобраться, кто перед ней и чего от нее хочет, если бы такого встретила? Что тогда? — Любитель подрастающего поколения, в данном случае с явными гомосексуальными наклонностями, — протараторила она на одном дыхании не исковеркав ни одного словечка. Шахрияр медленно переваривал полученную информацию, время, от времени пыхтя кальяном.
— Дальше, — повелительно махнул он рукой.
— Ну, так шатался энтот волк возле хаты козы не первый день, то у окна заглядывает, то под дверями подслушивает, то пытается у хату попасть. Так хто же его пустит-то? Слова заветного он не знал. И были наши козлики пока в безопасности. Волк даже как-то попер побитую молью овечью шкуру, шоб значитца прикинуться сирым и убогим бомжом. Поскребся у ту дверь, попросил три корочки хлеба, Буратино, блин, местного разлива с нестандартными наклонностями и жаждою приключений на хвостатый зад. Козлята оказались не дураки и у хату странного бомжа не пустили. Так у них и повелось, тока Манька за порог, как волк пытается пробраться у хату, дюже уж ему маленькие козлики по сердцу пришлись. В один прекрасный день, толи Манька стала беспечною, толи волку просто повезло, но слово заветно он услышал. И тока коза за порог, он тут же подскочил к дому, да и гаркнул со всей дури «Пароль!». Да тока голосина у него была мужицкая, сильная, от козлики его опять не пустили. Осерчал волк, расстроился, понял, шо так ему козликов из хаты не выманить. Голос должон быть женским. А для этого был тока один путь.
— Какой? — заворожено спросил султан.
— Какой-какой, кастрация! Какой ишо? И так его уже усе достало, так ему захотелося юной козлятины, шо волк решився на операцию. Пошел он к местному кузнецу, который по совместительству был единственным на несколько сел костоправом, зубы рвал, точнее, выбивал, вывихи вправлял, да ишо и по мелочи шаманил. Кузнец волку усе сделал у лучшем виде, где-то шото надрезал, не отрываючи, шото обрезал до кучи. Голосочек теперь у волка был то шо надо. И естественно козлята ему хату открыли. Дурни малолетние. Он йих похватав и отволок у свое логово. А шоб, значитца, нихто на него не подумал, волк тут же заявился у тот трактир и заказал самые лучшие блюда. Алиби себе создавал. Когда коза домой воротилася, видит, а дома то никого и двери на распашку. Первым делом она подумала на волка. Взяла вилы, да и пошла до него до дому. Волк, как увидев козу, выскочил перед ней на крыльцо и давай разоряться, как он рад ее видеть. Мамой клялся шо ничо не знает про ее деток. Но тут коза услышала крик семерых козлят, усе поняла и прибила отеми вилами волка. Выпустила козлят из заточения и с того времени жили они долго и счастливо.