Егор подтолкнул стакан в сторону друга. Не все ли равно, чем заливаться, если любое пойло одинаково обжигает глотку и ложится свинцовой тяжестью в желудке?
Уже приговорили две бутылки коньяка, а опьянение не наступало.
— Не хочешь рассказать, что с тобой происходит?
Егор лишь пожал плечами, опрокинув предложенный алкоголь одним глотком, и вновь совсем не почувствовал вкуса. Сейчас его можно было опоить чем угодно! Подсыпать отраву или ведьминское зелье — он не смог бы уловить подвоха! Черт! Без сверхчутья он оказался слабее младенца!
— А что со мной происходит?
Не говорить же ему правду, в самом-то деле?
О том, что все мысли, занимала Катя, что занозой засела и в голове, и в сердце.
Егор никак не мог избавиться от воспоминаний того, что произошло между ними в пещере. Эти видения преследовали его почти каждую чертову минуту и стали причиной жгучей боли в паху! Будь все проклято!
— Хочешь сказать, что это твое нормальное состояние? — саркастически изогнул бровь Илларион.
Егор лишь хмыкнул.
Пусть понимает, как хочет.
— Ты стал дерганным. Даже для тебя это слишком.
— Правда, что ли?!
— Кидаешься на всех, кто подворачивается под руку, весь персонал распугал своим рычанием. Что происходит?
Если б он только сам это знал!
— Того, что я больше не чувствую свою сущность и не могу ее призвать, по-твоему мало?
Друг чуть наклонился вперед и заглянул ему в глаза так пристально, точно пытался мгновенно высмотреть мантикору в глубине зрачков.
— Я уже говорил, что занимаюсь этим вопросом. Дай время.
— А если я не хочу ждать?!
— Геката не простая девица, чтобы я с ходу мог понять, что она там намудрила с той вещицей, которую ты кокнул!
— Случайно, — поправил его Егор.
— И как все исправить.
— Ты, правда, думаешь, что это обратимо? — он впервые за разговор выразил некую долю заинтересованности.
Повисло молчание, красноречивее любых слов.
То ли друг специально медлил, проверяя на прочность терпение Егора, то ли действительно подыскивал правильный ответ.
И… не находил его.
Легкое потрескивание от газовой горелки разбавляло напряженную тишину.
— Я чувствую себя обычным человеком, — глухо признался Егор. — Это бесит.
Признание далось тяжело. Даже под ложечкой неприятно заныло от собственных слов.
— Я знаю. Но от сущности, что дается при рождении, не так легко избавиться. По крайней мере, я о таком никогда не слышал.
— И это должно меня утешить?
Илларион шумно вздохнул, одним точным взглядом напоминая, что его собственное терпение совсем не безгранично.
— Мантикора — часть тебя, а значит, сосуществовать по отдельности вы не способны. Она не может исчезнуть в никуда. Нам просто надо понять, каким образом вновь наладить связь между вами.