– Да, Солнышко?
– Ладно, пока ты будешь ругаться, я пойду к Агате.
– Мы не ругаемся!
– Прости, поправочка. Пока ты будешь ругать Хорна…
Взяв заготовленный поднос, я улыбнулась сестре и поспешила в спальню к старшей. К нашей Луне.
Луна, Звездочка, Солнышко и Метеор…
Детские прозвища, которые нам дали родители. Единственный кусочек от чудесного прошлого, наполненного счастьем. Эти прозвища приносили боль, но они же заставляли нас помнить и быть сильными. Жить вопреки всему и всем. Увы, не все разделяли эти оптимистичные взгляды.
Нажав звонок, я выждала пару секунд, а затем разблокировала двери, заходя в комнату сестры. Свет был выключен и единственным источником освещения служил голографический рекламный щит на соседнем здании. Поставив поднос на столик, я подкатила его к кровати и села на самый край, глядя на безучастную сестру.
– Агата, время ужина, – прошептала я и нажала на кнопку пульта, чтобы привести спинку в вертикальное положение.
– Спасибо, но я не голодна, – качнула головой сестра, продолжая смотреть в окно.
– А вот я – очень. Но не поем, пока не накормлю тебя.
– Ты никогда не умела шантажировать.
– Потому что считаю, что два разумных существа всегда найдут общий язык и сумеют договориться. Так что, начнем переговоры?
– Эдель… – очень устало выдохнула сестра, а затем медленно перевела взгляд темных глаз на меня. – Я не хочу есть. Не хочу пить. И жить тоже не хочу. Будем откровенны, без меня вам всем будет лучше.
– Лучше? – тихо переспросила я, чувствуя постепенно разрастающуюся злость. – Думаешь, мне и мелким будет лучше снова переживать потерю? Считаешь, нам будет лучше снова наблюдать за кораблем, уносящим прах родных в космос? Хватит думать только о себе, Агата! Хватит чествовать свою боль! Нам тоже больно, но мы не скатываемся на дно.
– Потому что вы чувствуете боль, а не вину! – неожиданно закричала старшая, отбрасывая в сторону поднос с едой. – Каждый день я просыпаюсь с мыслью о родителях! Каждый проклятый день смотрю на себя в зеркало и вижу там убийцу. Боль? Что ты знаешь о боли, Эдель?
– Уж побольше твоего, – скупо произнесла я, поднимаясь с кровати.
– Звездочка, я не то хотела сказать…
– Ты сказала то, что сказала. На сегодня довольно. Если передумаешь, ужин на кухне.
– Звездочка…
Но я уже не слышала, покидая комнату сестры. Действительно, что я могла знать о боли, потеряв родителей и друзей. Это было давно, кажется еще в прошлой жизни, но до сих пор каждое воспоминание отдавалось тяжестью в груди, вызывая жгучее желание забыться. Но я держалась ради семьи, дозируя свое отчаяние редкими скупыми слезами.