— Нет… Как же я могу знать их… я ни разу не была в Петербурге, — спокойно ответила Белоглазова.
— Что же на тебя так повлияло?.. Из-за чего с тобой сделалось дурно? — задала вопрос Ольга Николаевна.
— Ей Богу, не знаю, ваше превосходительство… Простите, что испугала…
— Я не об этом… Я думала, что именно содержание письма… — смущенно, как бы начала оправдываться в высказанном подозрении Хвостова. — Может быть, Аракчеев… Он много сделал зла.
В глазах Ольги Николаевны блеснули слезы.
— Кто этот Аракчеев? — наивно спросила Зоя Никитишна.
— Ты не знаешь Аракчеева?
— Нет.
Наступил декабрь 1825 года.
От Василия Васильевича около месяца уже не было писем. Агния Павловна, писавшая сыну каждую неделю, а порой и чаще, ходила, как опущенная в воду.
— Заболел… умер… — то и дело твердила она Ольге Николаевне.
Та сначала успокаивала её, но затем, когда молчание Хрущева сделалось на самом деле подозрительным, стала беспокоиться и сама.
Беспокойство увеличилось, когда до Москвы долетела весть о происшествии 14 декабря.
Семейства, сыновья или родственники которых служили в гвардии, заволновались и потянулись в генерал-губернаторский дом узнать о судьбе своих близких.
Агния Павловна до того растерялась, что отпустить её справляться самой о сыне было невозможно, и Ольга Николаевна Хвостова лично поехала к князю Голицыну.
Последний, знавший хорошо её покойного мужа, принял её более чем любезно, внимательно выслушал и распорядился навести справку эстафетой.
— Через несколько дней вы получите, ваше превосходительство, самую точную справку… — отпустил он её из своего кабинета.
Эти несколько дней для совершенно упавшей духом Агнии Павловны и Ольги Николаевны показались целой вечностью.
Наконец, генерал-губернаторский курьер привез Ольге Николаевне Хвостовой письмо, запечатанное траурной сургучной печатью с княжеским гербом.
Письмо было от генерал-губернатора.
Хрущева, Хвостова и Зоя Никитишна сидели в гостиной за работой.
Когда лакей подал на серебряном подносе так, казалось, давно ожидаемый пакет, то Ольга Николаевна и Агния Павловна боязливо переглянулись и побледнели, как полотно.
Им показалось, что ожидание известия легче того момента, когда оно уже получено, и вот сейчас… все кончено…
Дрожащими руками сломала Хвостова сургучную печать, вынула письмо и, надвинув очки, начала читать его про себя.
— Читай вслух! — простонала Агния Павловна.
Ольга Николаевна, погруженная в чтение, казалось, не слыхала этого крика наболевшего сердца матери.
Вдруг крупные слезы неудержимо посыпались из её глаз.
— Что случилось… с ним?.. — снова с видимым усилием выкрикнула Хрущева.