— А-а-а!.. — успокоенный, почти радостно воскликнул он.
Заветною мечтой Петра Валерьяновича было иметь ребенка, но Бог не посылал ему этой радости. Теперь в голове его мелькнула мысль о возможности осуществления этой надежды.
— Ты поди приляг! — с нежной заботливостью посоветовал он.
— Я сама думаю это сделать… Ты не беспокойся… это пройдет… пустяки…
— Я… ничего… я даже рад!..
Он лукаво подмигнул ей.
— Рад!.. А… — догадалась она. — Нет, кажется, не то…
— А может быть!
Она не отвечала и поспешила уйти в свою комнату. Войдя к себе, она заперла дверь и буквально упала на кушетку. Надежда, высказанная её мужем, ножом вонзилась в её сердце и окончательно доконала её.
— Если б он знал причину её нездоровья?.. И он узнает! Какое горькое разочарование готовит она ему, этому доброму, хорошему, любимому ею человеку…
Она лежала недвижимо, с устремленными в одну точку глазами. Перед ней неслись с поразительною рельефностью страшные картины её прошлого.
После памятного, вероятно, читателям последнего визита к графине Наталье Федоровне Аракчеевой в доме матери последней на Васильевском острове и после обещания графини Натальи Федоровны оказать содействие браку её с графом Алексеем Андреевичем, Екатерина Петровна, довольная и радостная, вернулась к себе домой.
Её судьба, казалось ей, совершенно была обеспечена.
Граф Аракчеев, несомненно, исполнит волю своей оскорбленной жены, исполнит, положим, не по своему желанию, а из боязни придворного скандала, но что ей за дело до того, по воле ли графа или против его воли, она сделается графиней Аракчеевой.
Лишь бы сделаться ею, а там она сумеет поставить себя и в петербургском обществе, и в доме своего мужа!
План, намеченный и наполовину исполненный при содействии её дорогого кузена Сергея Дмитриевича Талицкого, таким образом, близился к блистательному осуществлению.
Екатерина Петровна вспомнила о Талицком.
«Бедный, погиб и не дождался торжества своей Кати и своего! — мелькнуло в её голове. — И чего его понесло на эту проклятую войну!?»
Она искренно пожалела о нем. В ней шевельнулась чисто животная к нему привязанность, ей недоставало его теперь для полноты благополучия.
В тот же вечер, когда она возвратилась из коричневого домика на шестой линии, горничная Екатерины Петровны доложила ей, что её спрашивает какая-то старушка из Грузина.
Бахметьева велела впустить её.
В гостиную, где сидела молодая девушка, с низкими поклонами вошла знакомая нам наперсница Настасьи Федоровны Минкиной — Агафониха.
— Здравствуйте, кралечка моя ненаглядная, здравствуйте, красавица моя писаная! — нараспев начала старуха.