Останавливаюсь. Красный замирает вслед за мной. Может, минуту, а может всю мою жизнь мы пялимся друг на друга, словно время что-то решит. Смотри не смотри, никому из нас ничего непредвиденного эта ситуация не сулит – он за стеклом и добраться до меня не сможет, я – тоже за стеклом, хоть и по эту сторону, и мне нечего бояться. Но это только на словах так просто, а на деле, чтобы сделать шаг вперед, мне понадобилось всё мое изрядно потрепанное мужество. Шаг и еще один, сокращают расстояние между мной и стеклянной клеткой, и все меньше и меньше уверенности в моих движениях, и все сильнее урчит в кишках – блин, не обделаться бы. Все время красный неотрывно следит за мной – его круглая голова нацелена на меня, и лицо, если так можно назвать ровную выпуклую поверхность, где ни глаз, ни носа, ни ушей – просто ровное красно-коричневое яйцо в мутной розовой пленке – внимательно всматривается в меня, ловя в кромешной тишине каждый звук, каждый трусливый импульс, что роняет в пустоту мое тело. Красный тянет голову вниз, опуская её ниже уровня плеч, и прижимает покатый лоб к стеклу – тот расплющивается и рассекается по прозрачной перегородке, и я очень красочно представляю себе, что было бы, будь мы оба свободны.
– Привет, Василий… – непонятно зачем говорю я, обходя прозрачный куб слева. Красный отлепляет голову и руки от передней стенки куба и медленно переступает ногами, следуя за мной. Обхожу левый угол стеклянного карцера и наблюдаю за тем, как двигается Красный – неуклюже, неловко, медленно. Медный говорит, что это была наша первая ошибка – когда мы впервые увидели этих тварей, мы подумали, что эта мерзкая куча дерьма не может причинить нам вред, поскольку на неё смотреть-то было жалко, не то что бояться – странное, жалкое, жуткое существо, которое толком со своими – то конечностями сладить не может. В спокойном состоянии они похожи на шевелящееся желе, и никому и в голову не пришло бегать от существа, которое еле тащит студенистое туловище на тонких, бесформенных, подгибающихся ногах. Как же дорого обошлась нам наша гордыня – в тот первый день счет шел не на сотни – тогда люди гибли тысячами. Второй ошибкой было полагать, что у них нет рта…
Вытянутое яйцо-лицо разделилось пополам, и нижний кусок «лица» почти отвалился – рот появился там, где и должен был, что случалось не всегда, но был неестественно огромен. Мое лицо совершенно непроизвольно скривилась от отвращения, наблюдая за попытками Василия вернуть на место сползающую на грудь нижнюю челюсть – внутри расцветала сверкающая россыпь зубов, искрящихся в скудном свете опасной красотой ленточной пилы в несколько рядов – крошечные, мелкие, их было так много, что они спускались почти до самого горла, выстилая рот твари смертью. Упавшая нижняя челюсть вернулась на место, только теперь рот стал круглым и напрочь лишился губ – Красный прилип ртом к стеклу и присосался на манер пиявки, демонстрируя мне свои намеренья.