После того, как костер разгорается и горит буйным, ревущим пламенем, я разрезаю «спагетти-монстра», сдираю с него кожу и насаживаю на вертел над огнем. К тому времени, когда я заканчиваю и вымываю руки, я измотана. Массируя свою ноющую поясницу, я направляюсь к шкурам, чтобы прилечь. Беременность отнимает у меня много сил, и у меня такое ощущение, что это беременность длится бесконечно, конца и края которой не видно.
Я опускаю свое тело на толстую кучу шкур и, закрыв глаза, расслабляюсь. Мои отекшие ступни подняты на подушку, наполненную перьями одной из птиц, с виду хищников, которые охотятся на береговой линии. Под головой у меня другая, а шкуры подо мной такие гладкие, мягкие и теплые, даже если с виду они не такие уж и симпатичные. Я не самая лучшая на свете мастерица в дублении, но с каждым днем у меня получается все лучше и лучше.
Я смотрю на свой «календарь». Сегодня первое декабря.
Ну ладно, сегодня не первое. И не декабрь, как было указано. У нас нет бумаги и дерева не так уж много, поэтому я взяла несколько реберных костей от разных существ и в каждом из них вырезала месяцы в году, затем повесила их в ряд как ксилофон (прим. ударный музыкальный инструмент с определённой высотой звучания). Это модифицированный календарь, в котором я сделала пометки для дней, только я во всех месяцах поставила по тридцать дней независимо от того, какой длины он на самом деле. Для меня это просто возможность в общих чертах считать время, так как здесь, на Не-Хоте, какая-то ерунда со всеми сезонами, а Рух не обращает на них никакого внимания.
Я потираю живот и размышляю о том времени, которое прошло. Я создала этот календарь в «январе». Это была произвольная дата, но я устала от того, что время бежит, а я даже не имею представления о том, какое сейчас время года. С ребенком на подходе мне хотелось обеспечить хоть какой-то контроль. Я не сомневаюсь, что прошел уже год с тех пор, как мы с Рухом впервые спарились и зачали этого малыша.
И еще я не сомневаюсь, что мне целую вечность придется ходить беременной. Нахмурившись, я провожу рукой по животу. Он большой, но не происходит ничего из того, о чем говорится в рассказах о беременности. Я уже беременна примерно на два месяца дольше, чем это бывает у человеческой женщины. Мне нравится шутить, что мы уже в четвертом триместре, хотя нельзя сказать, что Рух понимает мои шутки.
Ребенок толкается, а затем у меня в животе переворачивается, и я успокаивающе провожу по нему рукой.
— Несмотря ни на что, все пройдет нормально, правда?
Шевеление в моем животе наполняет меня мыслями о смехе. Детском смехе. Подумывая о том, как все будет, когда малыш родится, я засыпаю среди шкур. Рух будет очень замечательным папочкой.