— Дело не в доверии, — пробурчал руниг, — а в приличиях.
— Дело всегда в доверии, приличия — ничто! — припечатал анир и указал на дверь: — Иди, я хочу спокойно поесть в обществе девушки, которую и так ждал слишком долго. Не испытывай мое терпение и дальше.
— Помните, что я вам сказал, кресса Греймунна, — прошептал Инослас, прожигая меня глазами, прежде чем направиться на выход.
— Боишься меня? — без обиняков спросил онор Бора, только за рунигом и Ронра закрылась дверь, и я вздрогнула от нового порыва ледяного сквозняка. — Вернуть его?
Я хотела ответить с идеальной смесью гордости и вежливости, что о страхе речи не идет, что было бы, естественно, ложью, но слова вырвались из меня словно сами собой.
— Конечно боюсь, только взгляни на себя… ты ведь просто огромен.
Анир неожиданно запрокинул голову и громко расхохотался, выходя из-за стола совсем, еще больше расправляя свои широченные плечи, и раскинул бугрящиеся мускулами руки, явно нарочно демонстрируя себя мне во всей шокирующей мощи.
— Смотри, смотри на меня, сладкая моя Ликоли! — продолжая веселиться, сказал он. — Смотри и запоминай, что ничто во мне не несет тебе угрозы. Как бы силен и огромен я ни был — все это создано служить твоей защите и удовольствию, и привыкай не боятся меня никогда.
— На это уйдет некоторое время, — ответила тихо, приказывая себе перестать пялиться на красующегося передо мной анира, но не в силах пока отвести глаз. Он был как пожар, пугающий и повергающий в шок, но отвернуться от этого полыхания невозможно.
— У нас полно времени, — Бора стремительно шагнул ко мне, и как бы я хорошо ни держалась, не вжаться в спинку стула не вышло.
Опять нахмурившись, мужчина вдруг опустился на корточки передо мной, создавая прямой визуальный контакт, и протянул огромную ладонь, предлагая вложить в нее свою. Трусь-не трусь, а отказа его жест явно не допускал, и я аккуратно коснулась чужой очень горячей кожи, стараясь скрыть дрожь руки. Бора тут же сжал мою конечность, мягко, но так, что точно не вырваться, потянул к себе и, наклонив голову, прижался носом к изгибу запястья, как тогда в главном зале дворца, и глубоко вдохнул, издав раскатистый звук, напоминающий мурлыканье. Моя кожа вспыхнула, от места прикосновения хлынули сразу два невидимых потока: один ледяной, другой обжигающий. Они заставили задрожать все внутри от сменявшей друг друга контрастности и странно зазудеть кожу от макушки и до кончиков пальцев, и я даже не могла понять, приятно это или, наоборот, отталкивающе. Слишком новые и ошеломляющие ощущения, и я замерла, вслушиваясь и постигая их.