Вот и буду бдеть. И пить с ним из одной кружки.
Лучник и не возражал — он уже сам ухватил меня за запястье и потащил вдоль ряда пузатых бочек, задерживаясь ненадолго то у одной, то у другой, принюхиваясь, и таща меня дальше. А я не упиралась, радостно шла, порой, не удержавшись и начиная пританцовывать под летящую над холмом музыку. Что он там вынюхивал — я и близко не представляла, пахло, как по мне, везде одинаково — яблочно, хмельно, одуряюще!
Кайден выбрал наконец и, дождавшись нашей очереди, протянул нашу одну-на-двоих кружку щедрому хозяину, орудующему здоровенным черпаком. Дядька Гикель, распевающий во весь голос вслед за музыкантами «Пей сидр!», улыбнулся мне, кивнул как старой знакомой, щедро плеснул светлого душистого напитка, протянул наполненную до краев посудину мне, а не Кайдену — я улыбнулась в ответ, приняла с поклоном и благодарностью.
Пригубила хмельное питье, одобрительно кивнула и передала сидр Кайдену, сжимая глиняные бока обеими руками, улыбаясь ему искренне и радостно. Широкие мужские ладони легли поверх моих, лучник принял кружку из моих рук, залпом опорожнил ее до дна, с победным кличем вскинул над головой, переворачивая кверху дном, показывая, что она пуста — и народ вокруг одобрительно засвистел, загалдел, хлопая в ладони. Я заулюлюкала вместе со всеми, завизжала, глядя в смеющиеся светлые глаза.
И снова моя кисть утонула в мужской руке, и снова я кожей чувствовала твердые мозоли на жесткой мужской ладони. А волынки пели, и бомбарды не умолкали вслед за волынками, и джига сама просилась в ноги, и перекликались между собой певцы — пей сидр!
Лугнасад — щедрый праздник, Лугнасад — долгая ночь.
Я сама не заметила, как мы очутились в круговороте танца — переплетались пальцы, мир кружился, я взлетала птицей, когда сильные ладони, обхватив меня за талию, вскидывали вверх, и с замиранием сердца падала вниз под собственный смех.
— Больше… не могу! — объявила я, рухнув на широкую скамью возле порядком опустевшего праздничного стола.
Сердце колотилось как бешеное, щеки горели, ноги подкашивались, попытки использовать ладонь в качестве веера особого облегчения не принесли. А едва запыхавшийся Кайден только посмеивался, прихлебывая сидр из непонятно откуда взявшейся кружки.
Ее-то я у него и отняла, жадно припав к холодной, покрытой капельками влаги, глине.
— Тебя развезет, — хмыкнул лучник, не пытаясь, впрочем, посудину у меня отобрать.
— Иди в лес! — ласково посоветовала я, оторвавшись лишь на мгновение, а, опустошив кружку, тут же подскочила. — Я слышала в этом году петушиные бои вместо кулачных решили устроить. Пойдем посмотрим?