С утра я маялась.
Что-то свербело, не давало успокоиться. Приставала раз за разом, но ни секс, ни поцелуи меня не утешали. Что-то было не так.
— Солнц, а что с Егором? Он настучал?
— Ага, — отозвался Антон, не поднимая глаз от ноутбука.
— И что, тебя выгонят?
— Возможно. Разбирательство на следующей неделе.
— Тебя вообще это не волнует?
Он наконец посмотрел на меня.
— Вообще нет. Если бы не его тупость, ты бы не вернулась ко мне.
— Я не вернулась.
— Пушистый, называй как хочешь.
Может быть, я из-за этого беспокоюсь.
Я прижала ладонь к центру груди. К тому месту, где когда-то кололось предчувствие его предательства.
Может быть, это моя совесть?
Должна она наконец проснуться, убаюканная сладкими оргазмами и теплыми ночами?
Антон бросил на меня взгляд украдкой.
И снова вернулся к ноутбуку.
Надо и мне обработать фотографии и рассчитаться наконец со всеми кипрскими делами. Хорошо получилось, много заработала.
Может быть, это волнение о работе? Что дальше? Улетать в Москву, оставаться тут?
Я ушла в сад. Под ногами остро пахли упавшие и лопнувшие апельсины. То ли ликером «Куантро», то ли духами «Коко Мадмуазель». Я прошла в дальний конец сада, где стоял мангал, и к апельсиновому добавилась тревожная нотка гари.
Антон подошел как всегда неслышно, обнял, положив ладони на мой живот.
— Смотри, миндаль зацвел.
Одно из тех деревьев, на которые я сердилась в первый день — ленивые, избаловнные, сбрасывают листья даже когда снега не бывает! — покрылось россыпью розовых цветов. Я и не заметила. Редко заходила сюда.
— «Сухое миндальное дерево зацвело»…
— Лесь…
Сердце пропустило удар, стукнулось в горло и остановилось. Этот тон…
Нет, молчи! Ради всего земного и небесного, молчи!
— Мне надо вечером уехать.
Не говори!
Я почувствовала, как покрываюсь мурашками. Холодный ветер — кипрская теплая весна все-таки не для того чтобы ходить по саду голой.
— И не знаю, когда вернусь. Может, завтра. Как пойдет.
— И куда ты?.. — голос охрип.
— В аэропорт.
— Встречать… ее?
— Да.
Насмешница судьба…
Где бы достать яду. Где бы достать кинжал.
Где бы достать братьев, что передерутся и помирятся после нашей трагической гибели.
Нет, это другая сказка, не та.
— Мы разве не должны обсудить как я буду при твоей жене любовницей? — я повернулась к нему, но сделала два шага назад, отстранилась. Слова протискивались сквозь горло так тяжело, будто у меня была ангина. — И давай, я еще вашу свадьбу поснимаю! Ты же веришь в меня!
— Я люблю тебя. Я не могу не жениться. Я обещал.
Слова были как пустые скорлупки.
Но он старался наполнить их своей кровью.