— А что, правда, что ты по немецки, умеешь разговаривать?
— Да, понимаю, учил в своё время.
— А, так ты в школе учил. Ну нам такого не надо.
— Не только. Я вообще-то Фауста в оригинале читал. А про себя ещё добавил — и крестиком вышивать умею.
— Ну, тогда скажи чего-нибудь по немецки.
— Могу стихи рассказать. И я рассказал ему стишок, который учил ещё в школе.
Ротэ Фанэ, фройе Лойтэ.
Блазорхестер гэйт форбай.
Унзер Файертаг ист хойтэ.
Хойтэ ист дер Эрстэ Май!
Председатель завкома малость обалдел. Для него это было непостижимо. Работяга по немецки стихи шпарит.
— А с немцами можешь поговорить по ихнему?
— Да, легко. А что больно надо?
— Очень надо. Выручай.
— А мне день по среднему оплатят? Вырвалось у меня непроизвольно. Как же, я ведь живу на одну зарплату.
— Всё будет, нормально. И оплатят и ещё отгул получишь.
И я пошёл переодеваться.
Когда я пришёл в контору, секретарь директора показала мне пальцем, что мол там они, давай иди. И вновь стала печатать свои бумаги. Я открыл дверь, затем другую и, спросив разрешения, зашёл в кабинет. За столом у Геннадия Николаевича Кибирева, директора завода, сидели четверо пожилых людей и две молодые женщины. Делегация. Я поздоровался с директором по русски и с членами делегации по немецки.
— Халло Либэ Геноссиннэн унд геноссэн. Их вурдэ гебэтэн, цу хельфэн мит дер юберзетцунг. Альзо вердэ их мит Инэн цузамменарбайтэн. — И так далее. В дальнейшем повествую по русски.
Я с ними был до самого вечера. Переводил беседы с руководством инструментального завода и с партийным бюро завода. Они оказались из Лейпцига и тоже с инструментального завода, но специализация у них была несколько другая. Мы пообедали в заводской столовой. И хотя у нас и так кормили неплохо, но на сей раз немецкой делегации закатили прямо-таки пир на весь мир. Один пожилой немец спросил меня.
— А что у вас всегда так обедают?
— У нас обеды проходят немного попроще, но очень сытно и дёшево. А сейчас из уважения к вам позволили немного лишнего. Так что не надо думать, что вам пускают пыль в глаза.
На самом деле, конечно им хотели приврать о нашем благополучии, но так как я искренне уважал нашего директора, он был хороший человек и даже на работу ходил пешком из самого центра города, хотя его коллеги разъезжали на, Волгах, то я сказал немцам так, чтобы они нас не презирали, а наоборот были нам благодарны за хорошую встречу.
А вечером к нам на завод приехал товарищ из КГБ.
Меня вызвали в партбюро, хотя я и был беспартийный. И этот дорогой товарищ из компетентных органов сразу начал на меня наезжать.