Потянуло дымком, и я спустилась ниже. Так и есть. Небольшой костер, кучка заранее заготовленного плавника, ветхая от времени брезентовая палатка и одинокая фигура, сгорбившаяся над огнем.
— Духи воздуха, духи орлов и облаков, я не питаю злобы и ненависти к этому койоту. Я ищу только справедливости. — Мне не нужен был человеческий язык, чтобы произнести эти слова. — Верните злой подарок его хозяину, пусть к нему вернется то, что он послал людям.
Внезапно фигурка у костра повалилась на бок и скорчилась на земле. Смотреть на его страдания я не хотела.
Я снова слышала пение птиц, и шорох камешков, осыпающихся из-под копыт козы. А если посмотреть, что там, за дальней скалой? Может быть, удастся найти гнездо улара[44] или увидеть, как цветет кизил?
Донесшийся по ветру волчий вой подействовал как пригоршня холодной воды. Воздух вокруг загустел, свертываясь в тугую петлю, захлестнул, спеленал крылья и потянул назад.
В маленькой комнате черный волк уже обеими лапами обхватил ноги девушки, а сам рыдал, задрав морду к потолку. Хватит, хватит, я все вспомнила. Возвращаюсь.
В распростертое на кровати тело врезалось что-то тяжелое, от груди к рукам и ногам прокатилась болезненная волна, я вздрогнула и открыла глаза.
Несколько судорожных вздохов, чтобы справиться с остановившимся дыханием. Затем тело потеплело, обрело гибкость и наполнилось ликующей силой. Получилось! Я справилась!
На животе лежало что-то тяжелое. Я опустила глаза и встретилась с исполненным тревоги взглядом. А еще в нем было одиночество, печаль и боль — все то, что когда-то давно превратило Вилда ван Хорна в Джокера.
— Ты в порядке? — Одними губами спросил Вилд.
— Еще как в порядке!
Широко улыбаясь, я запустила пальцы в жесткие темные волосы, и притянула его голову к своей груди. На секунду стало и радостно и страшно, а потом, я крепко зажмурилась и ухнула с обрыва.
* * *
— Лина…
— Что?
Я покачивалась в надежном теплом коконе. Что со мной произошло? Я все-таки не удержалась и нырнула в спящую куколку бабочки? Открывать глаза, чтобы проверить, кто так нежно баюкает меня, не хотелось.
— Лина, — лица коснулись теплые губы, затем еще и еще раз. Потом ухо опалило вдруг ставшее горячим дыхание: — А давай еще разик, а?
Давай, Джокер. Руки сами поднялись, чтобы обвиться вокруг крепкой шеи. Я сонно пробормотала:
— Давно я вернулась?
— Еще вечером.
А сейчас что, не вечер? Я широко открыла глаза и испуганно дернулась в постели. Окно спальни выходило на восток. Все те же вчерашние обгорелые занавески были пронизаны лучами утреннего солнца. Да и вообще в комнате многое изменилось. Матрас наполовину сполз с кровати, подушка и покрывало валялись на полу, по обе стороны кучей громоздилась скомканная одежда, мужская и женская вперемежку, а… а я сама лежала в чем мать родила, тесно прижатая к такому же голому Джокеру.