— Отстань, Джокер. — Давясь слезами, она затрясла головой. — Ты не понимаешь. Я видела наших Истинных Мужей!
Ну да, действительно, не понимал. Главное, она была жива и здорова.
— Они… они такие… Ваши Линкольн с Вашингтоном просто мальчишки перед Отцами койотов. Вам, и в правду, не понять. Вы же поколение пепси и Микки Мауса.
Я выдохнул с облегчением, а потом просто обнял ее и крепче прижал к себе:
— Лина, послушай… — Тихо сказал, дыша ей в макушку: — Можешь сколько угодно топтаться по Аврааму с Джорджем, но прошу тебя…
— О чем?
— Не трогай Микки.
ВИЛД
Лина не позволила мне ни вымыться ни пожрать. Сразу с Ведьминого Круга потащила в госпиталь:
— Тебе надо успеть попрощаться с матерью.
Я слушался ее беспрекословно, такой уж сегодня был день. Медсестра странно покосилась на бурые разводы у меня на руках и ключицах, но мне было плевать, так что я не потрудился застегнуть рубашку на три верхних пуговицы.
Лина вошла в палату вместе со мной и остановилась в ногах больничной койки, глядя на тело моей матери, опутанное паутиной трубок. Знаю, некоторые люди испытывают отвращение при виде беспомощного тела с дыхательной трубкой во рту и катетером, спускающимся из-под одеяла к пластиковому пакету с фекалиями. Или страх, если у них хватает воображения представить себя самого на больничной койке. Но лицо Лины не выражало ничего, кроме нежности, словно она смотрела на спящего ребенка. Я не мог решить, была ли то смелость или искреннее, очищенное от малейших примесей эгоизма, сострадание.
Затем ее глаза поднялись выше. Теперь она смотрела прямо перед собой, на кого-то стоящего напротив за изголовьем кровати.
— Вы можете уйти, Элис. Теперь он справится.
Руки матери мелко задрожали, словно она только и ожидала этих слов, и тут же раздался пронзительный писк приборов. Я успел взять маму за руку и держал ее секунд пять, прежде чем в палату ворвалась бригада реаниматоров с дефибриллятором и еще кучей приборов на тележке.
— Как ты думаешь, у них получится?
Мы снова сидели в том самом маленьком кафе на пятом этаже. Лина держала свой стаканчик с какао обеими руками, словно всерьез пыталась решить, пить ей эту коричневую бурду или нет.
— Нет. Она уже ушла. Она вообще не хотела оставаться в Лобо-дель-Валле. Скорее всего, упокоится сразу, раз ничего больше ее здесь не держит.
В этих словах звучало странное утешение. Впервые за много лет — наверное, вообще за всю жизнь — Элис ван Хорн Гловер обрела свободу и сама распоряжалась своей судьбой. В таком случае я рад за тебя, мама.
Я едва дождался окончания сочувственной речи врача, чтобы наконец свалить отсюда. Наверное, он счел меня конченым ублюдком, когда я кивнул ему, деловито пожал протянутую руку и быстро пошел в сторону лифта, крепко держа Лину за локоть.