Ты во власти дивной силы
Этой юной красоты,
Взгляд, и ласковый и милый,
Непрестанно ловишь ты.
Захочу я с ней расстаться,
Убежать, чтоб не встречаться, —
Ноги сами, рад — не рад,
Ах, несут меня назад.
Это было больше, чем хорошо. В классе стояла мертвая тишина.
И меня на нити тонкой,
Что никак мне не порвать,
Держит юная девчонка,
И безволен я опять:
Должен жить в очарованье,
Под ее попал влиянье —
Перемены впереди.
Ах, любовь, освободи.
Кажется, у учительницы запотели очки.
Обхватив себя руками, я пыталась успокоить бьющуюся в груди большую птицу. Вот-вот она сломает мне ребра. Как это возможно? Такое признание невозможно расчислить холодным разумом. Значит, где-то есть девушка, к которой этот угрюмый и злой парень может испытывать нечто похожее на любовь?
Я чувствовала себя оглушенной неожиданным открытием. Но меня быстро вернули в реальность несколькими холодными словами:
— Покахонтас, ты неплохо поиграла со словами, но подлинного чувства не передала. Так что занимайся тем, что у тебя получается действительно хорошо… пеки печенье.
В последнее время над такими шутками хихикала только Хили с подружками. Ладно, мне осталось продержаться шесть месяцев.
* * *
Продержаться я смогла только до конца занятий.
Из шкафчика на меня вывалился поток мусора: использованные салфетки, пакетики от чипсов, банки из-под колы, даже упаковки от презервативов. Зато ни сумки, ни учебников, ни личных вещей — ничего, кроме тетрадей, что были у меня в руках. Ну, что ж, надо признать — один несомненный талант у меня точно был. Я умела бесить идиотов.
И они в очередной раз напомнили, кто я такая и откуда. Как-будто я могла это забыть. Но взамен мне оставили кое-что полезное: след, тяжелый, почти материальный от густого запаха туберозы, амбры и мускуса.
След оборвался у ног Джокера ван Хорна, стоявшего у стены двухэтажной пристройки, последние лет двести использовавшейся в качестве подсобного помещения. Моя сумка валялась на земле около его сапог, а на плече у него висела тесно прижавшаяся Хили Холбрук. Ее запах пропитал его насквозь.
То, что он держал в руках заставило меня задохнуться от гнева. Рысий коготь, сердолик и старая бирюза, связанные двадцатью узлами — амулет, который поможет маленькому Чарли Вудмену навсегда позабыть о лекарствах, ингаляторе и прогонит черного человека, приходящего перед рассветом, чтобы сесть ему на грудь.
Я подняла сумку, а потом выпрямилась и протянула руку к амулету. Джокер, не сводя с меня взгляда поднял его чуть выше. Хили наблюдала за нами с жадным любопытством. Я стояла молча, ожидая, когда коготь на шнурке опустится в мою ладонь.