Рисовали краской, похожей на масло. Мазки грубоваты, но в общем портрет был очень гармоничным. Как будто темноглазый человек действительно задумал какую-то подлость и улыбается своему замыслу. Кто он такой: старший сын какого-то Хранителя, мой предок?
Очень странно было стоять и любоваться собственными дальними родственниками чуть ли не до десятого колена. Уверена, что никто из моих друзей там, в моем старом добром мире, не имеет возможности заглянуть в глаза своему пра-пра-пра… какому-то там деду.
И что дальше? Я повернулась, и вдруг мне показалось, что портрет подмигнул мне. Будто его глаза моргнули, губы изогнулись, и лицо на миг приобрело спокойное и уверенное выражение. Вздрогнув, я уставилась на черноглазого мужчину, но увидела лишь эту странную ухмылку.
Ладно, возможно, мне показалось…
Но мужчина на портрете вдруг совершенно ясно кивнул мне и ткнул пальцем куда-то вбок, после чего снова скривил губы в дурацкой улыбке.
– Мамочки… – пробормотала я, отступая на пару шагов назад.
Мне это чудится или портрет действительно ожил? Куда он показывал и что хотел сказать?
Чуть в стороне, там, куда указал мой предок, в самом углу комнаты, стояла круглая деревянная тумба, а на ней лежал ворох старых гравюр. Я приблизилась и взяла в руки тонкую пожелтевшую бумагу, которая, пожалуй, и на бумагу-то уже не походила. Слишком плотная, с осыпающимися краями, она слегка поскрипывала в моих пальцах, как будто ворчала от собственной старости. Эти рисунки Зоман не стал вешать на стену, видимо, потому, что их не закончили.
Ощущение было такое, будто художнику вдруг надоело с ними возиться и он оставил лишь основные линии, короткие штрихи, что делало картины похожими на наброски. Но от этого они показались мне еще интереснее.
Вот красивая девочка: короткие кудряшки, большие глаза, небольшой наклон головы. А это она же в юности: здесь ей, наверное, около четырнадцати – скачет на лошади. Передние копыта животного зависли над пустотой, гордая голова поднята, а девчушку можно узнать только по кудряшкам. А здесь она же протянула вперед ладони, на которых лежит что-то вроде семечки…
– Странные картинки, непонятно, кто их рисовал, – раздался за моей спиной ворчливый голос Бдука.
– А ты что тут делаешь? – удивилась я. – Вдруг тебя обнаружит Хозяин?
– Пришел подсказать, кто изображен на портретах. Династию Черных голов я знаю очень хорошо.
– Откуда?
– Мне известны все крупные династии Вороньих родов. Нам положено это знать, ведь мы с отцом строили для них замки.
– Тебе лучше убраться отсюда. Я и сама как-нибудь разберусь.