Ветвей было пять: на конце каждой художник изобразил по одному цветку, окруженному завитками и бутонами.
Я рассматривала рисунок, удивляясь совершенству линий и изящной прорисовке деталей, как вдруг ветви дрогнули. Качнувшись, они слегка расправились, а цветы на их концах стали жемчужно-белыми.
Сам пергамент сильно отливал желтизной, поэтому белоснежные лепестки с черной окантовкой и темными тычинками в центре поразили меня яркостью красок.
– Как странно, – пробормотала я. – И что дальше?
– Доставай ракушки, – торопливо зашептал Бдук и ткнул в рисунок толстеньким пальцем. – Видишь пять цветков? По одному для каждого камня. Надо только расположить ракушки-камни в середине, сама посмотри!
– Ты-то откуда знаешь? – я бросила на Бдука быстрый недоверчивый взгляд.
– Потому что игру делали тролли, – фыркнул Бдук.
– Тогда почему ты сам не играешь в нее?
– Это не тот вопрос, который надо задавать. Со, ты умеешь задавать правильные вопросы? – Бдук прищурился и недовольно выпятил нижнюю губу, отчего все его лицо превратилось в странную мультяшную гримасу. – Помнишь? Вопросы задавай в полнейшей тиши. Если знаешь правду, то не дыши…
Слова стишка резанули точно бритва. Этой фразой я однажды вызвала Иоко… своего Иоко…
Я вздохнула и достала камушки-фишки.
– Не все сразу! – быстро сказал Бдук и решительно ударил меня по ладони.
Фишки высыпались обратно в шкатулку.
– Никогда не доставай все сразу! Это тебе не пластмассовые кубики из вашего мира! – заявил он.
– Откуда ты знаешь про наш мир?
– Можно подумать, тролли не бывали в вашем мире. – Бдук пожал плечами. – Не отвлекайся! Запомни: доставать надо всегда только по одной!
– Почему?
– Потом поймешь. Бери ту, которая первой попадет в руки. Быстрее!
В голосе Бдука послышались нервные, напряженные ноты. Пальцы его непрестанно шевелились, мохнатые брови начали дергаться, и весь он пришел в движение, взволнованный и нетерпеливый. Он таращился в шкатулку и не мог оторвать от нее глаз.
Еще раз вздохнув, я ругнулась, вспомнив всех чертей, и выудила оттуда первый камень.
Он был овальный, прозрачный, но где-то внутри мерцали слабые разноцветные искры. В середине как будто вспыхивали маленькие оранжевые звезды, отчего по нему пробегали огненные разводы.
Только ребристая поверхность напоминала о том, что когда-то этот гладкий камень был ракушкой.
– Найди рыжий цветок и положи его туда, – шепотом посоветовал Бдук.
– Тут все цветы белые! – возмутилась я.
– Тихо, ты! Глаза разуй, бестолковщина!
И тут я увидела, как одна из веток на пергаменте качнулась сильнее остальных, по ней побежали медные разводы, и цветок на ее конце вдруг стал светло-оранжевым. Краска медленно наполняла изображение, становясь ярче к центру и слабее – у краев лепестков.