Римо склонил голову набок, снова с намеком на любопытство.
— Если ты хочешь убить меня, сделай это сейчас, потому что у тебя не будет другого шанса, Ангел.
Моя рука с ножом дрожала. Римо, не сводя с меня глаз, придвинулся ближе, встал на одно колено, потом на другое и склонился надо мной. Я надавила сильнее, и кровь хлынула на поверхность. Мои глаза сфокусировались на красном покрытии лезвия на коже Римо.
Римо придвинулся ко мне и я еще сильнее вонзила нож в его плоть. Я уступила, сосредоточившись на крови, стекающей по его горлу, на ее запахе, ее ярком цвете.
Римо опустился на меня сверху, зажав нож между нашими горлами, и накрыл мое тело только одеялом. Он смотрел на меня, темными глазами, защитные стены, которые я пыталась возвести отслаивались слой за слоем.
Истерика закружилась в моей груди, воспоминания о подвале царапали края моего сознания. Римо обхватил меня за руку, затем медленно оторвал ее от моих рук и забрал у меня нож. Он бросил его на кровать рядом с нами.
Я чувствовала каждый дюйм его сильного, мускулистого тела, но мои глаза не могли сфокусироваться ни на чем, кроме крови на его коже, капающей из пореза, который я нанесла. Он прижал два пальца к моему горлу, чувствуя мой неровный пульс.
— По-прежнему в тисках паники, а? — я сглотнула. Он отстранился и встал. Потом склонился надо мной. — В минуты слабости ты в безопасности, Ангел. Мне не нравится ломать слабых. Я сломаю тебя, когда ты сильная.
Он схватил нож и повернулся ко мне спиной. Мои глаза проследили татуировку коленопреклоненного падшего ангела. Так вот каким Римо видел себя? Падший ангел со сломанными крыльями? Темный ангел, восставший из ада?
И кем была я?
Прежде чем выйти из комнаты, он оглянулся на меня.
— Не пытайся сбежать, Ангел. Есть еще люди, подобные Симеоне, которые ждут, чтобы добраться до тебя. Мне бы не хотелось посылать их за тобой и причинять тебе боль.
Как будто кто-то может причинить мне боль хуже, чем Римо.
Я заставила себя улыбнуться.
— Мы оба знаем, что ты лжешь. Ты никому не позволишь причинить мне боль.
Римо приподнял темную бровь.
— Не позволю?
— Ты не сделаешь этого, потому что хочешь сломать меня, заставить кричать.
Губы Римо растянулись в улыбке, от которой волоски на моей коже встали дыбом. Улыбка, которая будет преследовать меня вечно.
— О, я заставлю тебя кричать, Ангел. Я клянусь.
Подавив дрожь, я впилась ногтями в ладони и выдавила еще несколько слов из сдавленного горла.