Как обычно, после показа нас поджидала толпа журналистов. Они кричали: «Жаклин, Жаклин, пожалуйста, улыбнись!», и мне показалось, что они обращаются ко мне. Я остановилась и улыбнулась, готовая сказать, что меня зовут не Жаклин, когда Жаклин Яблонски, голубоглазая брюнетка, как и я, и любимица прессы, появилась перед всеми. Она окинула меня ледяным взглядом, позволила себя сфотографировать с трех разных ракурсов и исчезла. Затем они спросили меня: «Как тебя зовут, детка?» Я ответила, и все тут же заголосили в унисон: «Виктуар! Виктуар!» Я с огромным удовольствием попозировала для них, размышляя над тем, что, возможно, я неизбежно и сама того не желая, только что нажила себе врага в профессии.
* * *
На следующий день я участвовала в показе Грэма Армора – одного английского дизайнера. Поскольку прическа и макияж были сделаны заранее, у меня появилось немного времени на то, чтобы поболтать с одной очень милой русской моделью, которая рассказала мне, что эта профессия была единственным шансом для всей ее семьи избежать бедности. Она объяснила мне, что именно по этой причине русские девчонки вели себя столь напористо и агрессивно: у них просто не было выбора, поскольку это было их последней надеждой на достойное будущее, на хоть и мимолетное ощущение роскоши, на возможность попутешествовать по миру. В середине беседы нас прервала ассистентка, пришедшая объявить всем, что приехали люди с телевидения. Я увидела, как все модели тотчас отправились в сторону буфета, где, как правило, кроме фруктов, была запрещенная для нас еда, и принялись уплетать кексы и пирожные, выглядевшие, к слову сказать, весьма и весьма аппетитно. Я не могла поверить своим глазам: как они могли позволить себе подобную поблажку прямо посреди Недели моды, в то время как мой внутренний голос поедом меня поедал, заставляя есть все меньшее количество куриной грудки и все большее количество слабительного? Ответ на мой вопрос пришел очень скоро. Как только люди с видеокамерами покинули помещение, все девушки тут же побежали в туалет, очевидно, чтобы заставить себя вытошнить съеденные сладости. Все понимали, что происходит, никто ничего не говорил, и жизнь продолжалась, как будто все было в порядке.
Шоу должно продолжаться.
После показа меня ожидал приятный сюрприз. Я услышала, как фотографы кричат: «Виктуар! Виктуар, пожалуйста, улыбнитесь!» Даже если днем ранее я и нажила себе врага, зато теперь меня все знали по имени.
В агентстве Silent все были довольны: казалось, что люди все больше и больше начинали поговаривать обо мне и что «все» заметили эту маленькую восходящую французскую звезду. По словам Луи, чье мнение мне казалось больше приближенным к реальности, чем мнение Себа (если честно, я вообще устала от его превосходных степеней), можно было вполне рассчитывать на то, что очень скоро бренды начнут драться за мое участие в их показах и рекламных кампаниях. Оставалось только надеяться на то, что он был прав! Эта профессия выглядела привлекательной только тогда, когда все вокруг кипело и бурлило, когда дела и события развивались с молниеносной скоростью. Именно этого я и хотела – все или ничего!