Вот и околица той части Родомля, которая мало чем отличалась от деревни. Контора «Заготскот», рядом продуктовый магазинчик. Слева - молодой хвойный лесок, известный жителям посёлка под названием сосонник, а за ним - противотанковый ров времен Великой Отечественной войны, широкий и глубокий. Прошло уже восемнадцать лет с тех пор, как родина отгуляла победу над фашистами, но ров всё ещё оставался таким же непреодолимым, каким его вырыли защитники Родомля, и продолжал напоминать о военных временах. Арсений с малолетства любил кататься на лыжах с его крутых склонов, один или с друзьями, а в тринадцать лет уже прыгал с естественных трамплинов и съезжал вниз так, что дух захватывало и сердце омывалось удивительной радостной силой и хотелось мчаться со склонов рва ещё и ещё раз, чтобы когда-нибудь вдруг оторваться от снежных торосов и взлететь…
Домой он обычно возвращался мокрым с головы до ног, усталым, но довольным, с праздником в душе.
Этот праздник сопровождал его и дальше, особенно под Новый год, когда в доме уже стояла наряжённая ёлка, - он, конечно же, принимал участие в её украшении, вместе с мамой и сестрой, - и оставалось лишь дождаться боя курантов, весёлых криков близких, покричать вместе с ними «ура!», а потом сорвать с ёлки самую вкусную конфету…
Господи, как давно это было! Зима детства - где ты? Почему память возвращается к тебе снова и снова, отзываясь в сердце сладкой болью навсегда утраченного?…
Арсений Васильевич грустно улыбнулся, вспомнив, как часто возвращался из школы, будучи уже постарше, в девятом и десятом классах, с небольшим школьным телескопом системы Максутова {рефлектор-рефрактор}, чтобы до глубокой ночи смотреть на звёзды. Зимой делать это было намного удобней, ночь опускалась на посёлок рано, небо превращалось в чёрную бездну, и звёзды казались особенно яркими и чёткими. Руки и ноги мёрзли нещадно, холод пронизывал до костей, глаз едва не примерзал к окуляру телескопа, но Арсений смотрел и смотрел в небо, заворожённый красотой звёздного узора. Он видел Венеру и Марс - как планеты, а не как звёзды, любовался кольцом Сатурна - тоненькой стрелочкой, пересекающей его диск, считал спутники Юпитера - иногда удавалось увидеть полдюжины, и часами следил за проплывающей в небе Луной, испещрённой узором кратеров и синими тенями низменностей и морей…
В дверь постучали.
Арсений Васильевич очнулся от воспоминаний, погладил ноющее плечо: утром он оступился на лестнице, сильно ударился плечом о перила и едва не сломал руку. Мало того, машина не завелась - мороз был лютый, градусов за тридцать, и ему пришлось идти на работу пешком. По пути он поскользнулся, шагнул с тротуара на проезжую часть улицы, и его едва не сбила машина. Не к добру это, покачал он головой, ох не к добру!