Он открыл дверь, впустил сына вместе с клубом морозного пара. Сын снял шапку, куртку, повернулся, и Арсений Васильевич увидел у него под глазом свежий синяк.
– А это что у тебя за украшение? Откуда бланш?
– Упал с кровати, - криво улыбнулся Кирилл, растирая нос и щёки. - Ух и мороз! Налей чего-нибудь горяченького, папа, внутри всё заледенело. Пешком топал от автобусной станции.
– Почему не подъехал на маршрутке?
– Денег нет.
Арсений Васильевич с немым изумлением уставился на сына:
– Я же тебе три дня назад деньги дал, на неделю вперёд.
Кирилл отвёл глаза:
– Я потерял…
Арсений Васильевич с трудом сдержался от ругательства, вздохнул, сгорбился, теряя интерес к разговору, побрел на кухню, волоча ноги. Сын врал, это было очевидно, но уличать его во лжи не хотелось. Вообще ничего не хотелось, даже жить.
Зашипел чайник, нагреваясь.
В кухне появился Кирилл, робко приблизился к отцу:
– Прости, пап… я проиграл деньги… в казино… хотел выиграть…
Арсений Васильевич молчал.
– Понимаешь, не хочется всё время зависеть от тебя… вот я и решил…
Арсений Васильевич продолжал молчать, глядя в стол.
– Я больше не буду, честное слово!
Арсений Васильевич молчал.
– Я уже ищу работу, завтра собеседование… Ну, что ты молчишь?
– Хорошо, - тусклым голосом ответил Арсений Васильевич. Выключил чайник. - Заварка на столе, вот сахар, пряники, сухари, пей.
Вышел из кухни. Голова была пустая как воздушный шар, появлявшиеся в ней мысли быстро превращались в дымные струйки, растворялись в пустоте и исчезали, не оставляя следа.
– Пап, я больше не буду тебя расстраивать, - пробубнил Кирилл, не решаясь подойти ближе. - Вот увидишь!
Человек - то, что он делает, а не то, что он думает и о чём мечтает, - вспомнил чьё-то высказывание Арсений Васильевич. Очнулся, посмотрел на сына, у которого дрожали губы, и ему стало до острой тоски в сердце жаль Кирилла. В том, что сын такой безвольный и неустроившийся в жизни, была большая доля вины и Гольцова-старшего.
Арсений Васильевич шагнул к сыну, поймал его испуганно-вопрошающий взгляд, обнял. Кирилл замер на мгновение и вдруг прижался к отцу изо всех сил, как это бывало в далёком детстве, забормотал что-то.
– Помолчи, - оборвал его Арсений Васильевич. - Не надо много говорить. Я тоже перед тобой виноват, не смог воспитать самого необходимого - ставить цель и добиваться её. Ты всё ещё живёшь по детским меркам, пора становиться взрослым.
– Я понимаю…
– Молчи! Я тоже взрослел медленно. Моё детство по сути закончилось только с рождением дочери, твоей сестры. Да и то я не уверен. Но я поставил цель и стал самостоятельным уже в восемнадцать лет. Теперь твоя очередь.