— Сын кого? — отстранился и плюхнулся на кровать. — Колдуна? Ты шутишь? Скажи, что ты шутишь! — просил он с надеждой.
— Да, какие тут шутки, — вздыхала она.
— Тогда ты правильно поступила. Он может проявлять способности колдуна. И навредить отцу. — Она закивала. — Он знает?
— Нет. Пусть освоится немного, а потом расскажу, — опустила глаза, не представляя, как с этим справиться.
— Ты сможешь любимая, — ласково притянул и заключил в крепкие объятия.
Только они распалились до предела, как в коридоре раздался истошный крик. Она вырвалась из объятий и побежала, поправляя на ходу одежду. Возле картин, облачённых в резные рамы, стоял Ленц. Из стены торчала золотистая, долговязая рука, ухватившая за плечо железной хваткой. Парнишка не мог вырваться, а она с каждым движением сжималась лишь сильнее. Катарина заулыбалась во весь рот, метания названного братца доставляли удовольствие. Она подошла и прикоснулась к руке, которая тут же отпустила, погладила хозяйку по щеке и скрылась в картине. Ленц отпрянул и врезался в стену.
— Что это было? — с откровенным ужасом на лице спросил он.
— Пойдём за мной. И не трогай больше ничего, если не хочешь остаться без рук.
Он плёлся за ней, озираясь. Вскоре они оказались в каминном зале, который она любила сильнее всего остального в доме. Хлопнула в ладоши, и камин зажегся, осветив комнату. Солнце уже клонилось к закату, и сумерки спустились в долину. Приказала сесть в кресло. Он сел и заёрзал, тёмные глазки выделялись на бледном, испуганном лице. Ленц походил на сиротку из старого, иностранного фильма, название которого позабыла. Катарина опустилась в соседнее кресло, наслаждаясь теплом огня.
— Дом живой, — усмехнулась глупому, растерянному взгляду собеседника. — В прямом смысле Ленц. У него есть сердце, душа. Он дышит, чувствует, всё понимает. Сделай, пожалуйста, лицо проще.
— Как такое возможно?
— А как возможно то, что ты читаешь мысли? Всё в этом мире имеет место быть. Не обижай дом, и он не обидит тебя. Старайся не трогать картины и стены, пока к тебе не привыкнет. Он, конечно, рад гостям, но не настолько, чтобы позволять вольности, — закатила глаза. — В моей семье поколениями следили за ним. Я продолжаю дело бабушки. По сути, это лишь малая часть того, что тебе предстоит узнать.
— Ты ведьма? — голос сорвался на писк.
— Да. Также как и ты. — Он побледнел сильнее обычного.
— Значит, отец тоже?
— Нет. Только ты и я. И это навсегда останется между нами, помнишь? — он кивнул. — На сегодня достаточно лекций. Продолжим позже.
После ужина, самого шикарного в его жизни, и музыки, льющейся из ниоткуда, они поднялись наверх. Ленц раскраснелся, посмотрев на Мартина, и она тоже испытала неловкость, понимая, что делает юнец. Как только вошли в спальню, наложила на любимого заклинание, уберегавшее мозг от братца.