«Любимому Санечке! — написала внутри, на „Сашечку“, как его называла, все же не решилась. — Не забывай меня!»
Торжественно вручила, засмеялась, вскочила с кресла и убежала к окну.
А знаешь, что это значит? Я больше не люблю тебя! Если бы любила, никогда бы не смогла! Я свободна! Я стояла у окна и говорила, повторяла все это ему молча!
И он, наверное, понимал. Его взгляд становился грустней и грустней. Я жала ему руку по любому поводу, поздравляя со всякой фигней, после трясла своей, изображая, что он сжал ее слишком сильно, и мне больно. Невинно и искренне смотрела в глаза, болтала, вела себя странно, хотя собственно, для него как всегда, — какой-то вихрь несвязанных эмоций, часто мне самой непонятных. Чувствовала при этом легкость и то, что мне хорошо.
Я не хотела уходить. Мы пробыли вместе три с половиной часа, а когда ушла, его фраза не выходила из головы:
— Да ты приезжаешь-то раз в полгода!
Даже не так, мне нравилось вспоминать это более детально: он стоял у компьютера и смотрел в монитор, а я у окна.
— В какой программе ты это делал? — спрашивала о коллаже с автоматом.
— В Corel Photo-Point.
— Запишешь мне в следующий раз?
— Когда? Ты приезжаешь-то раз в полгода!
И его голос прозвучал как-то странно, словно с надрывом. Совсем чуть-чуть.
Больше… Восемь месяцев…
В четверг я опоздала на занятия, отчего скромно опустила глаза, входя в аудиторию. Попыталась проскользнуть незамеченной, но не тут-то было. Я вдруг почувствовала ВСЕ ВЗГЛЯДЫ на себе. Да так, что увидела собственный румянец на щеках, волосы, перекинутые на одну сторону, и знак бесконечности на груди. Я шмыгнула за парту, кажется, к тому же самому парню, с которым сидела вчера, и снова почувствовала, как аудитория ему позавидовала. К слову, в нашей группе были почти одни парни, большинства из них не было в лагере, поэтому я их не знала. А из девчонок только Настя и Маша, которая с широкой белозубой улыбкой. Но мне казалось, на них мало обращали внимание.
В конце тетради всю физику я рисовала сердечко такое же, как подарила Саше. Старалась понять… Внутри так же написала: «Любимому Санечке!»
Потом дала себе зарок вырвать этот листок, чтобы не пронюхала Дашка. Она и без того вытворяла неприятные вещи, например, увидев ручку, подаренную на мой день рождения дядей Сашей, каждый раз отбегала, поднимала руки, делала большие глаза и восторгалась:
— О, драгоценная ручка!
Ручка не была такой уж драгоценной, хотя да, писала я ей только по торжественным случаям, брала на сессии в ШОД и никому не давала, чтобы не потерялась. Сейчас рисовала именно ей.