Ведь все давно кончено.
На областной по информатике я оказалась единственной девушкой. Наконец-то попав туда, куда стремилась, я увидела, что происходящее здесь абсолютно неинтересно. Чуть порешала, понабирала код и выдала заранее неверное решение, чтобы остальные три с половиной часа спокойно думать, о чем хочется. Я думала о Гере.
Это странно, процеловавшись весь вечер с Костиком, наутро его совсем не помнить, даже об этом не думать, а вспоминать один день в лагере, где-то в конце смены.
Мы сидели с Герой за столиком в летнем кафе с кучей винограда, который купили на рынке, и ждали отряд, чтобы вернуться в лагерь. Через три дня смена заканчивалась, и очень хотелось сказать ему, что я уеду. После окончания школы уеду очень далеко и скорее навсегда.
Я уеду, Гера… Крутилось на языке, но вслух произнести не получалось. Мы все уедем. Слишком хорошо представляла его ответ и дальнейший диалог. Нет, не сейчас. Потом, после школы. Уезжай. Гера бы только пожал плечами.
Ветки плюща спускались откуда-то с потолка и нависали прямо над столиком, теплый ветер покачивал их, солнце проникало сквозь и освещало все пятнами. Было настолько хорошо и уютно, что никакого «потом», казалось, не будет. Только здесь, только сейчас, только этот плющ и это солнце.
— Кто твои родители? — почему-то решила спросить у Геры.
— Мать врач, — ответил он. — Отец военный.
Я нахмурилась:
— В смысле, военный?
— Полковник.
Напряглась. Затем посмотрела на Геру, будто видела впервые. Перед глазами возник дядя Саша с его респектабельностью, и казалось, вот-вот найду в Гере те черты, которых раньше не замечала.
— Он на пенсии? — показалось мне важным уточнить.
— Нет, работает.
— А если бы не работал, должен быть на пенсии? — я упорствовала, стараясь найти точки соприкосновения.
— Он работает по контракту, — Гера отвечал радостно, не видя подвоха, ему льстило, что я интересуюсь. — А так, да, должен быть на пенсии.
Я сделала вид, что все понятно, но едва поборола в себе резкое желание вскочить и убежать как можно дальше. Я смотрела на дорогу, и она манила каким-то выходом, а так же невозможностью по ней пойти. Всю меня трясло, и откуда-то изнутри поднималась злость и ненависть.
Нихрена я не тебе не скажу! В итоге решила насчет Геры. Я пропаду, а ты не будешь знать, куда. И не будешь знать, где. И ты будешь! Будешь! Всю жизнь будешь искать меня! Понимаешь? Всю жизнь меня будешь помнить!
Потом мы шли вдвоем до лагеря, смеялись, оказались на заливе, Гера обнял меня, и мы стояли, глядя на горизонт. Мне хотелось сделать ему больно, потому что, казалось, что в его объятиях уже нет той страсти, как раньше.