На занятиях Вейн была полностью отдана истории, которую она больше всего любила из всех академических предметов «Энн Саммерс». Она забыла обо всём, что происходило вокруг неё в этот момент. Сэма на занятиях не было, но волновало ли это сейчас Вейн, перед которой были письма из архивов истории академии. Я в тайне наблюдал за ней с едва приоткрытой двери, любуясь её заинтересованностью. Но мне было искренне жаль, что она не может узнать об академии в полном объёме, а не из этих жалких кусочков, которые специально написали для учеников. И тогда я решил показать ей то, что она хотела бы узнать.
Учебник из её рук испарился, обратившись в пепел. Голоса вокруг неё начали отдаляться от неё, постепенно оставляя одну. Всё вокруг неё исчезло, но образовало ту реальность истории, о которой я хотел ей поведать.
По академии также блуждали ученики, также о чём-то оживлённо беседуя. За огромными дверями аудиторий они постепенно начали исчезать, ожидая звонка, который должен был прозвенеть с минуты на минуту. Внимание Вейн привлекла женщина в деловом платье, неспешно направляющаяся в сторону кабинета, за дверью которой место предназначалось ректору, главе академии и всей жизни в ней. Вейн заинтересовала эта женщина: она была невероятно жива и грациозна, протискиваясь кошкой сквозь толпу воспитанников. Прозвенел звонок. Коридоры опустели. Лишь женщина твёрдо шла по коридору, переступив сквозь Вейн, точно сквозь самую нелепую пустоту. Её это напрягло, но скоро она оправилась от непонимания, приведением последовав за женщиной, которая уже вошла в кабинет. Вейн в этом пространстве не была нужна плоть, поэтому она могла просто пройти сквозь двери, имея возможность понаблюдать за незнакомкой. В кабинете женщина была не одна. Молодой человек лет двадцати стоял у окна, держа в руках какое-то письмо.
— Я уверен, клан не мог ошибиться. Тело должно быть где-то здесь, в стенах академии, — о чём-то невнятном говорил человек, вызывающе бросив на стол запечатанное письмо, явно предназначенное для женщины, что заняла место за главным столом академии, — Виктория, сколько можно прятать его?! Это удивительно! Я понимаю, что материнские чувства сильнее всего в этом грешном мире, но послушайте! Пожалуйста, укажите, где Вы спрятали его.
Женщина точно не слушала человека, поспешив распечатать письмо, которое она скоро начала изучать. Но его содержимое её не обрадовало, разочаровало. Слёзы накатились на её глаза.
— Вы не можете понять. Никто из вас не может, — поднявшись с места, она подошла к окну, — Вас ведь Вальмонтом именуют? Значит, о Вас мне говорили люди из клана. Знаете, сердце у Вас чистое. Но дитя своё я никому не отдам, так и знайте.