Сделав ход, нельзя отступать. Пригрозив королю шахом, уже сложно остановиться перед матом. Я всегда знал, в каких случаях следует нанести удар, всегда был готов к принятию того или иного решения, даже если в моих руках не оставалось никакого шанса. Бессилие никогда не было мне свойственно. Почему? Сила была в моей крови. Я еле сдерживал её за томным взглядом серых глаз, цвет которых не останавливался на чём-то или ком-то определённом, он искал что-то особенное, что могло бы меня удивить. Серая масса людей под моими ногами всегда удивляла меня, но не заинтересовывала. Всё слишком однолико и однообразно в ней вот уже на протяжении многих столетий. Кто-то пробивается сквозь дебри колючего сомнения, кто-то остаётся в нём, убеждая себя в том, что иная жизнь не для него. Я видел уже это слишком долго, что уже могу предположить, что ожидает общество через пару тройку лет. Однообразие… Скучно, иначе говоря, проживает человек, если посмотреть на все реалистично. Мне уже наскучило искать что-то особенное в толпе, можно сказать, я давно отчаялся, потеряв надежду, что смогу увидеть кого-то особенного среди однообразия.
Весь день лил дождь. Вот уже неделю он не прекращается. В этом городе вообще нет ничего светлого, кроме собственных надежд, с которыми человек засыпает каждую ночь. Небо было полностью затянуто серыми тучами, через которые не мог прорваться и лучик Солнца. За окном пел холодный дождь, стуча по нему, прося хоть о капле тепла. Я чувствую запах мокрой травы через открытую форточку, который мне всегда очень нравился своей скромностью и непохожестью на другие мирские запахи. В комнате было холодно из-за моих пристрастий к этому запаху, но мне был приятен и этот холод, который придавал моему любимому запаху определенный привкус свежести. Я мог наслаждаться вечно этим вечером, если бы не постоянные жалобы моего верного друга Сэма не вмешивались в мои мысли.
— Снова этот дикий холод… Ты снова не закрыл форточку?! Иногда мне кажется, что ты легко мог бы ужиться и в морозильной камере, совершенно не заметив при этом ледяной корки льда перед своими глазами.
Я невольно поднял голову, умиротворённо посмотрев на него.
— Извини, я забываю о твоих пристрастиях к теплу. Но холод помогает сосредоточиться. Например, на шахматной партии, которую ты снова провалил, — облокотившись о спинку изогнутого дорогого стула, я ненадолго прикрыл глаза, по-прежнему теребя в руках поверженного белого короля.
Поднявшись с места, Сэм быстро закрыл форточку, довольно заняв своё место напротив меня за керамическим шахматным столом, который стоял посреди комнаты. Мне стало не по себе от нахлынувшего тепла, что заставило меня снова открыть глаза.
