С ней, Гульсун, и приехал казак до родного дому. Да тем, что не пошел вопреки воли жены, и не крестил иноземку, вместо славы сникал себе анафему и изгнание.
Про то неведомо было местным крестьянам. Каждый раз они шли в корчму, чтобы испытать страх и ужас.
Спасала всех от казавшейся неминуемой погибели жена бывшего казака, маленькая, юркая, она гладила смуглой рукой голову мужа, брала его за руку, и тот шел за ней, виновато улыбаясь.
Так и шли они до самого дома. Впереди, позвякивая браслетами на ногах, Гюльсун, а за ней огромный и понурый Грицко.
Так и жили бы они, без чужого догляда и мелочной зависти. Но на ту пору случилось прислать князю голштинцев–инженеров. В горах были найдены камни самоцветные и старый шлях ожил.
И корчма опустела. Мало того, что дорога через дубраву к городу оказалась короче, быстрее можно было добраться на ярмарку. Так еще и жена Грицка готовила на костре такие блюда из барашка и птицы, что в корчму стали приходить только пьяницы, да старые друзья ксендз и староста.
А сам Грицко был честен и неподкупен для местных браконьеров.
Вот такого человека,встретил Эдгар на очередной охоте.
Грицко вышел из за старого дуба,и направил на незнакомца пистоль.
При Эдгаре был только лук.Тк стояли они и смотрели друг другу в глаза.
Первым усмехнулся Грицко.
- Отпускаю тебя,вижу что пока удача охотничья не н втоей стороне.Впредь охоться севернее,где земли другого вельможи.
- Спасибо,добрый еловек.но там война и разорнеи ,зверь бежит в ваши мирные чащи.
-Грицко сел на поваленный бурей клен и достал трубку.Эдгар опустив лук прсиел рядом.Курить он не курил,но интресено было поближе познакомитсья с лесничим.
-Ты один или с кем промышляешь?
-Я один,дома сын и жена.
-Язык у теб чудной ,вроде и по-нашему гутаришь.Аслвоа тянешь как мед.
-Я с берега моря ,Балтиского.
-Ого что так далеко,с законом не дружишь?- спросил ,а сам хитро так посмеивается.
- Я от беззакония бегу.И человеческуого, и от божьего.
- Любо.Я СА такой.у меня дочь ,Патронташ у тебя знатный я такой тольк у панов видел.
- Хочешь возьми,у меня только лук.
-Ладно,мне в разв три месяца охатый положен .подстелишь,твой.
За это спасибо.
Так и разошлсь они два смельчака,надеясь на новую встречу.
А в Купянах вкорчме, когда все уже были достаточно пьяны и смелы в речах, слово взял ксендз Илия: «Доколе терпеть нашему славному другу пану Лешеку убытки, а нашей матери, истинной церкви - поругание?
И как это мужик может быть выше пана старосты.Он не лыцарь, не католик, чужак. Спалить его и дело с концом.
И это не грех, дети мои. Ибо он некрещеный видно, даже в православный храм в Талицу не ездит, с басурманкой живет и дитя греха растит. И какой же это пример нашим овцам послушным. Этак все веру выбирать начнут и жить где и как им взбредет на ум. Надо ли нам, братие, такое шатание!»