— Что ж ты думаешь, староста? — тихо заговорила Ведана. — Одурманила я тебя?
Они неспешно вернулись к лавке у печи, в которой уже затухал огонь. И тепло домашнее, взращенное собственными руками, помалу начало возвращать спокойствие в душу. Смеялась Ведана, казалось бы, но в глазах её так и плескалось невольное беспокойство. Несмотря на холодность слов, которыми она осыпала Видослава. Да и есть чего опасаться. Коли люди против неё пойдут, и Медведь её защитить не сумеет толком.
— Видно, надо того бояться? — он улыбнулся.
Перехватил её руку, сомкнул кулак на её — маленьком, совсем хрупком — сожми сильнее, и не выдержит. Она чуть запрокинула голову, внимательно глядя в его лицо.
— Не надо. Только не меня. Ошибки бойся. Мыслей неверных, опасных. Они не туда тебя могут завести.
— Ошибки… — повторил Медведь эхом. — Я не хотел бы ошибиться, верно. Но, стоя на месте, я ничего не узнаю.
Он потянул Ведану к себе. Она растерялась, разжала пальцы, которыми держала у груди концы одеяла — и оно поползло вниз. Взмахнула ресницами, распахивая глаза шире, обдавая зеленью яблоневых листьев. И грудь её упёрлась в грудь Медведя. Ладонь — в плечо.
— Не дави, — почти прошептала волхва. — Силой своей не дави. Я не железная ведь…
Царапнула ноготками сквозь ткань. И улыбнулась шало.
А у Медведя аж перед глазами словно что-то пыхнуло от улыбки этой. Будто и правда она, сама того не желая, поддаётся помалу тому, что разворачивается внутри неё. А он волей-неволей помогает. И стало отчего-то даже совестно. Со всех сторон на Ведану давят, а ещё он с зовом памяти своей вокруг неё отирается. Как ни много за то влетало ему от Млады, как ни много изменилось с тех пор — а всё равно словно багором его тянуло к волхве. И что же за напасть такая. И хотелось вытрясти всё лишнее из головы, чтобы разобраться, да в мыслях, казалось, всё важное, ни от чего не избавиться, а потому одно от другого отделить непросто.
Не нужно спешить. Может, вообще всё это не нужно. Станется, завершит Ведана то важное, зачем сюда приехала — и отбудет назад к миртам. Верно, многое она ещё от них узнать хотела бы. И в Кирият её, видно, не слишком тянуло. А значит, всё, что происходит сейчас между ней и Медведем, что нарастает, натягивается, грозя сорваться — всё это может и впрямь оказаться только ошибкой. Наваждением этой снежной зимы, посреди которой так хочется порой согреться, отыскать то, что наполнит теплом опалённую душу.
И эта мысль до того оказалась отрезвляющей, что Медведь отпустил Ведану и поймал совсем упавшее с её плеч одеяло, всунул в её руки, отворачиваясь.