Не слишко-то удобно было стеснять хозяев, которым сейчас и без многочисленных гостей приходилось плохо. Потому к каше Ингольв предложил добавить вяленой говядины из дорожных запасов. Никто возражать не стал. Еда сразу стала насыщеннее и, несмотря на то, что после долгого пути, и так в горло проскакивала будь здоров — ешё вкуснее. Под строгим взглядом Сиглауг разговор не особо ладился.
Говорилось всё о каких-то незначительных и отстранённых вещах. Однако и тут Ингольв сумел выведать между делом полезное для себя. Рассказал Кетиль, что и на всех ближних одалях дела идут хуже некуда. Молодой ярл после смерти отца оказался не столь умелым в помощи тем, кто входил в его херад. Люди всё больше на себя теперь надеялись, да не всем удавалось жить, как прежде, когда неурожаи второе лето из-за проклятых дождей и холода. Да ещё и свеи, поганцы, пшеницу свою да другое зерно, что не так ценно, отказываются продавать: только тем, кто с ними одного племени. А то и вовсе не вывозят: лишь помалу. И дерут-то втридорога.
Кетиль спохватился и замолчал, виновато разводя руками: мол, пробрало его от злости и обиды за такую несправедливость, что свалилась на них. Ингольв понимающе покивал.
— А что сосед твой недалёкий? Кнут Датчанин? — заговорил снова после недолгого молчания.
— А что? Так же, как и все, — хозяин покосился на жену, которая всё это время внимательно его слушала. — Бедствует. Ходят слухи, что и поместье свое продаст тому, кто цену хорошую предложит. Чтобы на родину, значит, вернуться. Только ярл наш, видимо, пострадал меньше всех. Да только молодой больно… Гонору много, а толку нет. Нет чтобы со свеями договориться как…
Он махнул рукой, снова замолкая. Рабыня тихо убрала со стола миски. В дальнем углу за стенкой пискнул детский голос, а Ингольв так и застыла на месте, будто ему клинок к шее приставили. Гейра подскочила и побежала к дитю. Хозяин кивнул викингу, иди, мол, тоже.
Хозяйка вынесла сонного Одди ему навстречу. Сиглауг, которая обиженно молчала во время обедни, даже отвернулась. Мальчик поначалу чужого мужчину даже испугался, но после уговоров Гейры всё же снова повернулся к нему. Асвейг не слышала, что Инольв говорил малышу, да и тот вряд ли что понимал. Но обычно резкий и грозный голос мужчины вдруг необъяснимым образом стал ласковым и мягким, как молодая трава под рукой. Он осторожно взял ребенка, рассматривая его внимательно и как будто неверяще. Словно в голове у него не укладывалось до сих пор, что это его сын.
Никто не посмел им мешать. Только Гейра всё же скоро забрала Одди у Ингольва: после сна ему много других забот требуется.