Старались ехать открытыми дорогами, не залазить в чащу, не плутать без дела: ведь прятаться сейчас ни от кого не было нужды. А потому скоро и увидели вдалеке, окруженное безлесными холмами, поместье Кетиля. Ингольв ударил коня пятками, припуская быстрее. Асвейг постаралась не отставать. Во дворе работала Гейра, чистила, сидя на чурбаке, корыто, о чём-то крепко размышляя. Увидела гостей не сразу, а после вскинулась, едва не опрокинув посудину. И что-то мелькнуло в её осанке, в блеске глаз, что заставило Ингольва едва не скатиться из седла на землю.
— Что стряслось? — без приветствий окликнул он хозяйку, подходя ближе.
Взял её за плечи, встряхнул. А та беспомощно посмотрела на Асвейг, которая пока тоже ничего понять не могла.
— Фадир приезжал несколько дней назад, — она понурилась, как только оглушённый такой вестью Ингольв отпустил её. — Забрал Одди.
Викинг отвернулся от неё резко и пнул чурбак, на который Гейра поставила корыто. То слетело от силы удара и закувыркалось по земле. На шум выглянул и Кетиль — почему-то с подвязанной рукой, а когда ближе подошёл, стало видно, что и на лице его остались ссадины и только вошедшие в самый цвет синяки.
— Почему вы не послали никого ко мне, когда Фадир забрал моего сына? — Ингольв повернулся к нему, вовсе не обращая внимания на его потрёпанный вид.
— А разве есть нам, кого посылать? — хозяин вовсе не растерялся. — Мы и так тут еле справляемся. А если ещё и к тебе ехать, так и вовсе время терять. Сам собирался ехать, как очухаюсь слегка.
Викинг вдохнул шумно, но больше яриться не стал, только взглянул на Асвейг, которая осторожно коснулась его локтя, напоминая о том, что надо бы держать себя в руках. Ингольв, не желая, видно, больше ни о чём говорить с хозяевами, молча прошёл в дом. Сиглауг, которая сидела за вязанием у очага и даже не двинулась с места, заслышав о приезде гостей, только голову в его сторону повернула.
— Не кипятись, Ингольв, — сказала, снова возвращаясь к своему занятию. — До Сумарстага у тебя время есть сына вернуть. Если пожелаешь.
— Что?! — викинг так и встал на месте.
А в груди нехорошо толкнулось сердце: не к добру мачеха его так спокойна, да и злорадство холодное в её тоне так и сквозит.
— Почему до Сумарсдага? — спросила Асвейг вместо онемевшего Ингольва. — Что он задумал?
— Третья зима великанская прошла, — дёрнула плечом Сиглауг, наконец откладывая рукоделие. Встала, прошлась величаво вдоль рядов лавок и посмотрела на брата, который только в дом вернулся. — У нас рабыня померла, да и у многих кто-то умер в последнее время. Так ведь?