— Теперь ты видела всё, девочка, — бросил он, проходя мимо. — И лучше тебе никогда не доводить меня до такого состояния против моей воли.
— Я постараюсь, — пискнула она.
Пожалуй, если его разозлить, то и своими силами не успеешь воспользоваться, как обратишься кучкой праха.
Однако, несмотря на всё своё могущество, Эльдьярн никогда не забывал напоминать Асвейг о том, насколько она сама опасна. Он словно вырезал это на её коже. Часто она и сама ощущала, как подкатывает изнутри горячая волна разрушительного гнева в моменты злости или обиды за резкие слова великана. А тот не слишком пытался беречь её чувства. Иногда словно нарочно выводил из себя придирками, всплескивал руками и сетовал, мол, ни на что она не способна. И каждый раз, замирая на краю, шагнув за который, не сможешь повернуть назад, Асвейг находила в себе силы успокоиться. Это так не походило на то, что приходилось переживать в Скодубрюнне. К тем испытаниям она была совершенно не готова. Они били с самых неожиданных сторон и по самым незащищённым местам. А тут… Эльдьярн злил её нарочно, пытаясь научить держать себя в руках, когда магия требовала уничтожить.
А постепенно Асвейг вовсе перестала замечать неожиданные приливы силы. Они всё больше подчинялись её воле, и, овладев собой, она могла теперь более искусно управлять ими тоже. Однако казалось, что всю науку, что нёс в себе Эльдьярн, постичь невозможно: просто не хватит жизни.
Время текло незаметно, Асвейг уже не могла точно сказать, сколько провела на Фьермонте: месяц, два или год. Это не имело больше совершенно никакого значения. Но то, что сегодня всё пойдёт не так и размеренная жизнь в спокойствии и учении будет нарушена, стало понятно, когда Эльдьярн вернулся с рыбалки, на которую уплыл ещё затемно. Он словом не объяснил своё скверное настроение. Да и вообще ничего не сказал, войдя в дом. Асвейг не стала допытываться, что случилось, решила подождать, пока великан подостынет. Он уселся снаружи в стороне от входа в дом и принялся чистить часть рыбы. Вторую собирался завялить. Не выдержав напряжённого молчания, словно вдруг оказалась в чём-то виновата, Асвейг вышла к нему.
— Что случилось?
— Я просил тебя забыть, — буркнул Эльдьярн. — Ты должна была забыть.
Она, признаться, совсем не поняла, о чём он толкует.
— Что я сделала не так? — подошла ещё ближе, слыша, как утроба вулкана в очередной раз содрогнулась.
— Ты не отпустила кого-то. И сейчас он плывёт сюда.
Асвейг задумалась, пытаясь вынуть из памяти хоть одно имя из тех, что оставила на другом берегу. Странно, что не вспоминала их раньше. И первым вспыхнуло перед глазами суровое лицо Ингольва, его серо-голубые глаза, наполненные извечной подозрительностью. Она всхлипнула, словно её ударили под рёбра ножом. Как могла забыть, не отпустив? Разве это возможно?