— Понятно, — сказал он. — Особенно если ты никогда не делала ничего подобного раньше.
Это был не вопрос, и это заставило ее посмотреть на него, чувствуя себя странно незащищенной и немного защищающейся.
— Что заставило тебя сказать это?
Поглаживающие большие пальцы остановились, его внимание сосредоточилось на ней.
— Потому что ты была неуверенной и нерешительной, и другого объяснения не было.
Неуверенной и нерешительной. Отлично.
Она стиснула зубы и снова посмотрела на его грудь.
Но его рука с длинными пальцами схватила ее за подбородок и подняла ее лицо, чтобы она смотрела на него.
— Это не критика, — тихо сказал он. — Ты была всем, на что я надеялся, Грейс. Все, что я хотел.
В ней разлилось тепло, отчего другие чувства начали угасать, успокаивая старые раны и жала, шрамы, оставшиеся от постоянных упреков отца. И да, и от явного отсутствия страсти со стороны Гриффина, хоть она и поощряла это.
Глупо было так радоваться простой похвале, и все же она радовалась. Поэтому она посмотрела Лукасу в глаза и рассказала все остальное.
— Я тоже боялась этого чувства. Того, что происходит, когда ты прикасаешься ко мне. Это все равно что проснуться от шока. Я никогда… никого не хотела так, как тебя, — она перевела дыхание. — Даже Гриффина.
Пламя сверкнуло в его глазах, и она поняла, что признание доставило ему удовольствие.
— Ты чувствуешь себя виноватой, не так ли? — спросил он.
Она покраснела.
— Неужели это так очевидно?
— Нет. Только логично.
— Ты не чувствуешь себя виноватым?
— Гриффин мертв, — сказал он прямо. — Значит, ты не замужем и он не узнает. Так что нет, я не чувствую себя виноватым.
Она снова посмотрела на его грудь, и ее горло почему-то сжалось. Ему было приятно, что все так просто.
— Но, — продолжал Лукас, — это не я был женат на нем.
Грейс уставилась на его шею, туда, где бился его пульс.
— Я знаю, чего не хватало в нашем браке. Дело в том, что мы сделали прошлой ночью. И я не понимала этого до сих пор.
Лукас не говорил ничего в течение долгого времени. Его руки скользнули с ее бедер вверх по спине, затем вниз, длинными, ласкающими движениями, от которых ей захотелось выгнуться под его прикосновениями, как кошке. Он все еще был тверд, она чувствовала это бедром, но это, казалось, не беспокоило его.
Когда он заговорил, его голос был тихим.
— Это не твоя вина.
Эти слова почему-то шокировали ее.
— Я знаю, что нет.
— Неужели? — поглаживающие руки на ее спине замерли. — Посмотри на меня, Грейси.
Грейси…
Так назвал ее отец, и она возненавидела это прозвище, поэтому, когда Гриффин попытался так ее назвать, набросилась на него. Но услышать это старое имя глубоким голосом Лукаса…