Лукас почувствовал, как его челюсти сжались, а гнев, который он всегда старался держать внутри себя, внезапно вспыхнул.
Вот почему тебе должно быть все равно, помнишь?
Ему было все равно. Он просто злился из-за нее, как и любой другой. Потому что он видел, что это причинило ей боль, и очень сильную.
— Как я уже сказал, он был засранцем, — Лукас говорил жестко, так что она не сомневалась в его отношении к ее отцу. — Ни один порядочный отец не вымещает свои чувства на ребенке.
Грейс пошевелилась, ее прекрасные волосы рассыпались по его груди длинным шелковым водопадом.
— Да, он был дерьмовым. Когда мне было семнадцать, бабушка с дедушкой предложили оплатить колледж искусств, но папа отказался. Сказал мне — при них — что я недостаточно хороша. Что у меня нет таланта. Боже, я была так зла. После этого я решила, что с меня хватит, и убежал на запад, где и встретил Гриффина.
Лукас снова запустил руки в ее волосы, желая прикоснуться к ним и одновременно откинуть ее голову назад, чтобы видеть ее лицо. Потому что она продолжала смотреть вниз, как будто пряталась, и он не хотел, чтобы она делала это с ним.
Он знал, что она делала это с Гриффином, потому что он всегда жаловался на это. О том, что, когда он хотел поговорить о чем-то, она уходила. Запиралась в своей студии и говорила ему, что должна «работать».
Ну, она не будет делать этого с ним. Он хотел знать, что с ней происходит, и не собирался отступать.
— Почему ты ничего не рассказала Гриффину? — он запустил пальцы в мягкие шелковистые пряди ее волос. — Он хотел бы знать.
Она встретилась с ним взглядом, ее нижняя губа была полной, красной и странно уязвимой.
— Если Гриффин действительно захотел бы знать, он бы пришел в мою студию и заставил меня рассказать ему.
— Ты говорила ему, что не хочешь говорить об этом?
Она отвела взгляд.
— Может, и так. Но Гриффин никогда не давил. Казалось, его это мало интересовало.
Ах, вот оно что. Она хотела, чтобы ее преследовали, а Гриффин не был охотником, это Лукас знал. Он много жаловался на то, что Грейс не пускает его, но было ясно, что это только потому, что он позволял ей это.
Ее пальцы прочертили еще один узор на груди Лукаса.
— Я не уверена, что хочу обсуждать с тобой свой брак, Лукас. Сейчас это кажется неправильным.
Либо так, либо она уклонялась. Не впускала его, как она не впускала Гриффина.
Зачем тебе все это нужно?
Лукас отогнал эту мысль. Возможно, ему следует пока оставить это. Вес ее мягкого, теплого тела сводил с ума, и все, что требовалось, — это легкое движение бедер, и он мог бы скользнуть в нее.