Она даже думать о них не хотела.
— Я не совсем уверена, что могу выразить это словами, — сказала она, наполовину правдиво, глядя на рисунок. Лукас, стоявший с отведенной назад рукой, готовый нанести еще один мощный удар по мешку, его тело напряглось, лицо пылало от сосредоточенности. — Но это то, что я ищу в своих работах в течение последнего года или около того.
— Что именно?
Она подняла на него глаза.
Он стоял недалеко от нее, одетый в поношенные джинсы, облегавшие его стройные бедра, и мягкий на вид черный свитер, поверх которого была наброшена байкерская куртка. Простая, повседневная одежда, которая, казалось, только подчеркивала его сильную мужскую красоту.
Неподвижность, с которой он стоял, в сочетании с этим напряженным, сосредоточенным взглядом, была чем-то совершенно завораживающим, заставляя ее пальцы чесаться, чтобы поставить карандаш на бумагу и начать рисовать его. Посмотреть, сможет ли она уловить его напряженность в неподвижном состоянии, как не смогла, когда он был в движении.
— Что? Ты вдруг заинтересовался искусством? — она не смогла скрыть оборонительную нотку в голосе.
— Меня интересует все, что касается меня, а то, что ты пытаешься нарисовать меня, очевидно, касается и меня.
Выдохнув, она снова скомкала рисунок и кинула его на пол. Она никогда никому ничего не говорил об идее, что изучает свои возможности с помощью картин, даже Гриффину. Не потому, что ей было стыдно или что-то в этом роде, просто она хотела сохранить это для себя. Но теперь, когда ледяной взгляд Лукаса был прикован к ней, она начала смущаться.
— Я думала об идее героя и о том, что значит быть героем, — она махнула рукой на картины, прислоненные к стенам. — Все эти ребята — примеры повседневных героев, и мне понравилась идея исследовать разные аспекты героизма с каждым из них.
Он обвел взглядом комнату, рассматривая различные холсты. Полицейский, прислонившийся к фонарю, на мгновение задумался. Пожарный натягивал куртку, его взгляд был устремлен вверх, на лице застыло мрачное выражение, как будто работа, на которую он отправлялся, была опасной. Гриффин, ее муж, смотрит в зеркало и делится шуткой…
Голубые глаза Лукаса снова пригвоздили ее к месту.
— Я не герой, Грейс. Так Какого хрена ты меня нарисовала?
* * *
Он не совсем понимал, почему мысль о том, что она его нарисовала, так его раздражала. Или почему он хотел знать ее причины. И все же он поймал себя на том, что подталкивает ее к ответу.
Она стояла в луче света, пробивающегося сквозь угол витража, и от этого цвета ее волосы казались ярко-красно-золотыми, а шелковистая ткань туники, в которую она была одета, блестела. В ней было так много цвета, темно-бирюзовая туника контрастировала с прядями волос. Длинные стройные ноги были обтянуты черными леггинсами, ступни босые, ногти на ногах покрыты блестящим золотым лаком.