И из-за Лукаса, мать его, Тейта.
Гнев, вперемешку со слезами, вернулся к жизни, угрюмо тлея, становясь все жарче, поднимаясь все выше.
Она стиснула челюсти и сжала руки в кулаки. Она резко отвернулась от картины Гриффина и встала перед чистым холстом, яростно глядя на него, ее гнев кипел, как чайник на плите.
Чудесный свет от витража высветил на белом холсте яркое цветное пятно, и в этот момент она точно осознала, что хочет нарисовать.
В этой серии картин всегда чего-то не хватало, и ей было трудно точно определить, чего именно, в надежде, что в конце концов это придет к ней. Теперь она знала.
Лукас сказал, что не может дать ей то, чего она хочет, но ему и не нужно было этого делать. Она могла бы создать его для себя, вылить весь этот отчаянный, чистый голод на холст перед ней. Воплотить его в жизнь таким образом, чтобы не вовлекать его физически, и это, наконец, вытащит его из ее головы.
И, возможно, когда это случится, она сможет, наконец, избавиться от этого очарования раз и навсегда.
Грейс прошествовала в угол, где хранились все ее художественные принадлежности, взяла пару кистей и несколько тюбиков краски. Вернувшись к холсту, она положила их рядом, затем подняла руки к волосам и завязала их в тугой узел, воткнув в середину расческу. Потом взяла один из тюбиков с краской.
Хорошо. Пора начинать.
Время шло, она не знала, сколько всего.
Она рисовала кистями, губками и руками, предпочитая чувствовать цвета, накладывая один оттенок на другой, иногда смешивая, иногда размазывая. Выплескивая клубок эмоций на холст, позволяя искусству забрать ее туда, где она хотела быть.
Через некоторое время она услышала громкое электронное жужжание, которое разнеслось по всей квартире, и ей потребовалась минута или две, чтобы вспомнить, что это звонок от входной двери.
Присев на корточки перед полотном, Грейс нахмурилась. Кто, черт возьми, был у входной двери? Никто не знал, что они здесь.
Звук повторился, на этот раз настойчивее.
Она встала, раздраженная тем, что ее прервали, и взяла тряпку, чтобы вытереть руки. Затем она вышла из студии и начала спускаться по лестнице, но на полпути вспомнила, что звонок в дверь Лукаса вряд ли будет дружеским.
Потому что, конечно, за ней охотились международные торговцы оружием, которые хотели вернуть свои деньги.
Жужжание повторилось в третий раз, заставив ее грудь сжаться.
Ладно, не надо паниковать. Лукас велел ей не впускать никого, кроме него, так что она не станет. Наверное, ей также не стоит открывать дверь. С другой стороны, возможно, это был Лукас, и он не мог войти по какой-то причине. Однако на входной двери была камера, что означало, что она могла проверить, кто это, не выдавая, что она, по крайней мере, здесь.