— Лукас, — начала она, но остановилась, когда он повернулся к ней, сверкая глазами.
— Вэн всегда поступает правильно, — в его глубоком, холодном голосе слышались резкие нотки. — Он самый старший, и он должен подавать чертов пример.
— Ладно, я поняла, — не поняла, но инстинкт подсказывал ей попытаться его успокоить. Он был взволнован, каждое движение было резким, как будто он не знал, что с собой делать.
— Нет, — отрезал он. — Нет, не понимаешь, — затем его взгляд снова остановился на ней, усиливаясь и обостряясь. — Я отказываю себе. Все время, я отказываю себе, — он сделал шаг к ней. — Я все держу под замком, чтобы ничто не могло пробраться наружу. Я хочу поступить правильно, Грейс. Я хочу, чтобы все были в безопасности.
Она понятия не имела, о чем он говорит, но он надвигался на нее, медленно подкрадываясь, но только инстинкт заставлял ее отступать. Энергия, исходящая от него, была безумной; он буквально потрескивал от электричества, отчего комната казалась очень маленькой, а он — очень, очень большим.
— Я знаю, что хочешь, — она подняла руки, в успокаивающем жесте, как будто это могло помочь, нелепое движение. — Конечно, ты этого хочешь.
— Он тоже должен был отказать себе. Он не может просто взять то, что хочет, — Лукас подкрадывался все ближе и ближе к ней, заставляя ее отступать, как испуганное животное, отступающее от гораздо более крупного хищника.
— Ты прав, он не может, — бессмысленно пробормотала она, внезапно обнаружив, что ей трудно дышать. — Это безумие.
— Если он не может поступить правильно, какой смысл мне пытаться? — он сделал еще несколько шагов, и ей не осталось места куда отступать, и она ударилась спиной о стену. Но Лукас не остановился. — Я чертовски устал от самоотречения. Надоело говорить себе, что лучше мне ничего не хотеть, — его руки опустились по обе стороны от ее головы, его высокая, мощная фигура окружила ее, блокируя остальную часть комнаты. От исходящего от него жара и напряжения у нее закружилась голова, и она вскинула руки, чтобы удержать его на расстоянии. Они ударились о твердую стену его груди, краска на ее руках запятнала черную ткань футболки с длинными рукавами, которую он носил.
— Лукас, — повторила она, не совсем уверенная, что хочет сказать, но он был слишком близко. Слишком горячий. Слишком много всего, с чем ей сейчас не справиться.
— Может, мне пора перестать отрицать то, чего я хочу, — слова были полны какого-то грубого, темного жара. — Может быть, вместо этого пришло мое время взять это.
Грейс с трудом перевела дыхание. Он был прямо перед ней, и весь лед сошел с него, оставив его, как обнаженное пламя, горячим и горящим, как костер. Боже, она чувствовала, как стало жарко вокруг. Ее ладони, лежавшие на его груди, словно обожгло.