— Ничего. Вообще ничего им не говори.
Я сбрасываю вызов и кладу телефон на стол. Осторожно наклонившись вперёд, прижимаюсь поцелуем ко лбу Милы.
— Что происходит? — шепчет Софи.
— Сюда, — тихо отвечаю я, направляя её в гостиную.
Мама смотрит на спящую Милу и подходит к Софи.
— Давай её мне, дорогая. Я отнесу её наверх. Она может поспать у меня в кровати.
— О, Вы не должны...
— Должна, — по-хозяйски говорит она. Софи передаёт ей Милу, и мама, успокаивая и покачивая, поднимает свою внучку наверх.
Я снова смотрю в окно. Невероятно, за последние несколько минут толпа увеличилась, а полиция успела арестовать одного репортёра.
Софи встаёт рядом со мной.
— Коннер, что... что это?
— Они услышали нас, — говорю я ей, — когда мы спорили на пляже. Они были в лесу.
Её глаща расширяются. Я никогда не видел её такой испуганной.
— Они знают о Миле? — шепчет она.
— Ничего конкретного, но они знают достаточно, чтобы устроить здесь медийный цирк.
Она накрывает рот рукой, выглядя совершенно беззащитной, и вина жёстко обрушивается на меня. Чёрт. Я должен был знать, что итог будет таков.
— Мне жаль. Мне так чертовски жаль.
— Нет, — она сглатывает, — это не твоя вина. Что нам теперь делать?
Она моргает и переводит взгляд от окна ко мне. Я не могу ничего с собой поделать, когда встречаю его, поэтому делаю шаг вперёд и сжимаю её в объятиях. Мне нужно было взять под контроль этот страх и положиться на неё.
Потому что я не знаю, что нам делать.
Она медленно обнимает меня в ответ. Я прижимаюсь щекой к её затылку, глубоко вздыхая цветочный аромат шампуня. Она дрожит, и я должен сделать всё возможное, чтобы прекратить это.
Теперь речь идёт не о нашем прошлом, а о защите Милы.
— Кон? Что нам делать? — повторяет она.
— Хотел бы я знать, принцесса, — я сжимаю её крепче, когда она вздрагивает.
Она шмыгает носом, и тёплые капли катятся по моему животу. Я отступаю и обхватываю ладонями её лицо.
— Эй, ты же не плачешь на мой член. Он сделан для того, чтобы его лизали, не так ли?
Она недоумевающе смотрит на меня около минуты, после чего начинает тихо смеяться.
— Ты идиот.
— Это сработало, не так ли? — говорю я, и она кивает. Провожу большими пальцами по её щекам и под глазами, вытирая слёзы. Я не хочу видеть, как она плачет, зная, что этого можно избежать.
— Эй. Мы справимся.
— Как? Перестанем кричать друг друга, чтобы выглядеть нормальными?
Я пожимаю плечами.
— Это касается Милы, но, между нами, это также касается и нас. Когда речь идёт о Миле, мы делаем всё инстинктивно, а когда о нас — на эмоциях.
— Хорошо… потому что нам нужно много работать над инстинктами, — говорит она тихо, — приходи и оставайся с нами, пока мы не придумает, как с этим справиться.