Она посмотрела туда, где лежал Грон. Будь она сострадательнее, то сказала бы, что он был без сознания. Будь она цинична, то сказала бы, что он заснул. Ей хотелось спать, но она не могла заставить себя расслабиться. Она не знала, стоит ли ей пойти и проверить его. Он пострадал гораздо больше, чем она. Он может быть серьезно ранен. С другой стороны, что она могла сделать? Она не знала, какой у него должен быть пульс и в каком месте его можно прощупать. Если он не дышал, она понятия не имела, как его оживить. Попытаться воспроизвести искусственное дыхание, которое она видела по телевизору? Она вздохнула. Наверное, ей стоит перестать гадать, взять себя в руки и хотя бы пойти посмотреть, жив ли он. Если он спал или был без сознания, ей не нужно было беспокоиться о своей наготе. Она могла вернуться и прижаться к стене так, чтобы он не увидел ее тела.
Она надеялась, что он жив. Он, похоже, пришел в себя, когда она отползала от него, ей бы не хотелось находиться в камере с трупом. Это было бы ужасно. К тому же она не хотела потерять его. Рут не знала, можно ли назвать его другом, но во многих отношениях он был ее товарищем по несчастью. Насколько ей известно, они находились в одинаковом положении, преследуя одни и те же цели. Он был милым и забавным, когда пытался копировать ее стиль общения. Он боролся почти до смерти, чтобы защитить ее.
Она уже прошла половину камеры, когда заметила, что он дышит. Теперь она могла вернуться назад.
Но она подошла ближе.
Его тело было покрыто рубцами от палок, а кожа блестела от пота. Его дыхание было не таким, как раньше, когда он спал, теперь оно было поверхностным и неровным.
Рут все еще мучило осознание того, что она голая. Разбудить его или дать отдохнуть? По правде говоря, ей бы очень хотелось, чтобы он проснулся. Ничто из того, что он скажет, не улучшит ее самочувствия, но, по крайней мере, он попытается и это отвлечет ее. Она хотела, чтобы он смотрел на нее спокойным взглядом своих темных глаз и успокаивающе урчал. Она хотела, чтобы все было так, как раньше, этим утром, вчера… Неужели она пробыла здесь целых три дня?
Разбудить его было бы подло. Она должна позволить ему оправиться от этого сурового испытания. Но она не могла вернуться, сидеть голой и замерзшей на своей стороне камеры и просто ждать, когда он проснется. Она протянула руку и нежно провела пальцами по тыльной стороне его ладони.
— Грон… — прошептала она. Ничего. Он был в отключке. Она попыталась еще раз, потреся его за руку чуть сильнее. Она чувствовала себя ребенком, которому приснился кошмар, и, испугавшись, он пытался разбудить своих родителей. Это казалось нелепым, но в камере было слишком тихо и слишком темно, она просто хотела, чтобы он проснулся. Отпустив его руку, она нерешительно потянулась к нему. — Грон…