Тот день был как раз таким. Проводка на втором этаже уже давно дышала на ладан. В таких условиях любое короткое замыкание грозило пожаром, что в старом здании с деревянными перекрытиями могло привести к самым плачевным последствиям. Директор пыталась убедить в этом чиновников из Гороно, но что-то там не срослось. Рабочих свободных не было, или фонды на этот год уже были выбраны. Отказали ей. Она была так расстроена, что я плюнул на всё и просто купил нужное количество провода на свои кровные. Всё удовольствие обошлось мне в полторы сотни. Самым трудным оказалось убедить Анну Леонидовну в том, что это шефская помощь одного из предприятий. По сравнению с этим, сам ремонт показался мне праздником. Почти неделю я, с помощью старших воспитанников, с самого утра и почти до ночи менял ветхую проводку. Закончили мы в пятницу, в десятом часом вечера. Попрощавшись с дежурившей сегодня Леночкой, милой вёснушчатой толстушкой, нарабатывающей в нашем детдоме необходимый для поступления на заочное отделение педагогический стаж, я направился к себе.
Идти было не далеко. Мимо городского парка, через маленькую безымянную площадь с памятником "вечно живому" вождю мирового пролетариата. Затем, пересечь далёкий от респектабельности район "полукамушек"[2] и я дома.
Обычно, дорога занимала у меня от силы минут пятнадцать. Но в тот день, я не слишком торопился в свою коммуналку. Спать не хотелось. Тело ломила приятная усталость, похожая на ту, что испытываешь после тяжёлой, многочасовой, но на удивление результативной тренировки. Лицо слегка пощипал лёгкий морозец, под ногами поскрипывал свежий снежок. Отдавшись волшебству ночи, я просто бродил по уснувшему городу, вспоминая маму. В детстве, с наступлением зимы, мы, почти каждый вечер, гуляли с ней по нашей улице. До пятого класса, когда я стал считать себя слишком взрослым для таких прогулок. Каким же я тогда был дураком. Сейчас, я отдал бы пол жизни за возможность вернуться в те дни. Мама умерла ещё в девяносто втором.
— Сука! Мочим, падлу! — внезапно вернул меня к действительности чей-то истошный крик. Впереди, метрах в двадцати от меня, у гаражей шла драка. Обычное, в общем-то, в те годы дело. Года три назад в Казани, внезапно, прогремело дело молодёжной группировки под игривым названием "Тяп-ляп". Правда, в действительности, команда была более чем серьёзная — несколько сотен бойцов, своя идеология, полный запрет спиртного. Их сгубила наглость. Пока пацаны тихо месили друг друга на своей окраине, их не трогали. Но мальчики, быстро набрав силу, решили, что смогут подмять под себя всю Казань и стали делать набеги в богатый центр города… Это был открытый вызов системе. И государство им этого не простило. Верхушка группировки и её основные боевики были расстреляны, остальные получили различные сроки заключения. Вся страна заговорила о "Казанском феномене". И мало кто осмеливался вспоминать о том, что подобные молодёжные группировки существовали тогда практически по всей стране. Молодёжь, из рабочих районов, сбиваясь в стаи, в жестоких драках сходились друг с другом. Двор на двор, улица на улицу. Случайный пацан, в одиночку отправившийся провожать девчонку из другого района, сильно рисковал. Хотя, по не писанному уличному кодексу, налетали на него лишь на обратном пути. Да и били обычно не до смерти. Но тут, похоже, малой кровью не обойдётся. Человек шесть типичных гопников избивали, пытаясь свалить, молодого парня. Типичный "ботаник"! Хотя… Судя по всему, спортом он всё — же занимается. Стойка, похожая на боксёрскую. Да и отбивается довольно активно. Даже сумел отправить в нокаут одного из нападающих. Только, зря он так. При подобных нападениях, надо или вообще не ввязываться в драку, а драпать до более-менее людных мест, или гасить всех. И то, и то для него не реально. Жизнь не ринг. От дороги его уже оттеснили. Минут через десять парнишку задавят массой, повалят на землю и, обозлённые сопротивлением, будут долго и жестоко "месить". И ждёт его, после сегодняшней ночи, больничная койка и долгое лечение. Это в лучшем случае. В худшем же, если нападавшие не рассчитают силы — "уютная" могилка на ближайшем кладбище. Жалко парня. Ведь не плачет, вымаливая пощаду, не зовёт на помощь, а бьётся. Стоит, до последнего, не обращая внимания боль от многочисленных ударов.