— Не смеши. Упала тетка в пролет, вот тебе и все убийство.
— Может, конечно, и упала, в жизни всякое случается, — согласился младший оперуполномоченный товарищ Шумный и глянул в лицо женщины.
Где-то он читал: зрачок словно камера фиксирует на своей роговице последний уведенный образ. Специалисты утверждают: глупость несусветная, нет там ничего и ничего быть не может. Буйная фантазия не менее буйного воображения. Внимательно смотрит, тем не менее, пытаясь проникнуть в уже зеркальное отражение и ничего, кроме плевка не видит.
— Ну что, пойдем, — торопит его Сережа, который всегда заполнял протокол — почерк больно хорош, да и пишет складно. Приятно читать и начальству, и проверяющему. Читать написанный от руки документ всегда утомительно, а Сережа красиво пишет и главное — понятно.
— Пойдем, — согласился Виталий Борисович.
И оба отправились по квартирам подъезда, где произошла трагедия.
Подъезд, как и сам дом — древний, построенный во времена, когда действительно умели строить. Кирпич настоящий, плиты каменные, дерево, где ему и положено быть. В комнатах паркет, во многих уже поистрепался, как впрочем, и сами жильцы, хотя…
Дверь первой квартиры открыла девочка. Лет семь, если не шесть. Виталий Борисович в возрасте плохо разбирался, утвердительно мог только сказать: молодой перед ним человек или старый, а вот насколько молодой или насколько старый — проблема.
— Дома кто есть? — уточнил он, глядя сверху вниз.
— Никого нет, — ответил ребенок.
— А дверь тогда зачем открываешь?
— Как зачем? Думала, мама пришла.
Виталий Борисович кашлянул, подсказывая коллеге, мол, тут им делать нечего.
Дверь следующей квартиры напротив долго не открывали, и хотя молчание можно было истолковать не иначе как знак, что жильцы отсутствуют, Виталий Борисович был твердо уверен, что там действительно кто-то есть. Только этот кто-то по неизвестной причине не желает с ними встречаться. Ничего удивительного, — нынче представителей правопорядка не слишком жалуют, одни боятся, другие не хотят лишних неприятностей, а третьи…
Дверь все же отворилась.
— Милиция, — представился Сережа и правильно сделал. Вид у него более представительный, нежели у коллеги. И улыбается красиво, и сам он красивый — внушает доверие, чего не скажешь о товарище Шумном. Кто угодно, но только не милиционер. Выправки или взгляда — никакого, форма — что она есть, что ее нет. В форме Виталий Борисович, вероятно, смотрелся еще хуже. Парадоксально, но факт. Возможно, тот самый один процент из тысячи, когда форма человеку не идет.
— Я ничего не знаю, спал я, — сказал мужчина в пижаме.