— Всё помнят, что делать и говорить? — на всякий случай поинтересовался Гиляй.
Ему никто не ответил.
Мы ждали.
Ждали сигнала. Знака. Неясно, какого, но в том, что он обязательно будет, никто из нас не сомневался.
— Опа! Он светится, — Фрол, стоящий напротив, указал на столб.
— Точно, — согласился Сан Саныч. — И свет такой… я бы сказал, странный.
Свет был действительно странный. Не для меня — для рингарольцев. Шпиль светился бледновато-зелёным, примерно как люминесцентная лампа или, скорее, как меч мастера Йоды. Если это не «тот самый знак», то я тогда Джабба Хатт, объевшийся татуинскими мухоморами.
— Давай, — кивнул я Фролу.
Тот пару раз кашлянул и медленно приложил пятерню к «своей» грани столба:
— Фрол, сын Федота, друг-недруг. Выбираю служение.
— Кузьма, сын Луки, друг-недруг. Выбираю служение, — торопливо продолжил рыжий.
Дальше всё пошло как по маслу.
— Хэмфри, сын Конрада, воин. Выбираю служение.
— Александр, сын Александра, мудрец. Выбираю служение.
— Лариса, дочь Риты, заложник. Выбираю служение.
Я, в свою очередь, тоже приложил ладонь к светящейся грани. Поверхность столба оказалась горячей.
— Василий, сын Ивана, маг. Принимаю служение и выбираю путь.
Следующую часть не то клятвы, не то заклинания должны были произнести пятеро. Без меня.
— Мы выбираем путь, — прозвучал торжественный хор из пяти голосов.
Закончить «речёвку» предстояло мне.
— Да проложит его сила Дракона.
«Фух! Вроде бы всё…»
Несколько мгновений ничего не происходило, а затем…
Ослепительно яркая молния ударила прямо в шпиль. Протянулась с небес, стекла по столбу и, разделившись ровно на шесть частей, пронзила стоящих на постаменте.
Сначала мне показалось, что я умер. Потом — что вывернуло наизнанку. Затем — что из меня вытряхнули всё вплоть до костей и собрали обратно, но уже по-другому: ребра — где голова, череп — за позвоночником, желудок — в подмышках, мозжечок — в селезёнке…
Грома я не услышал. Слышал лишь, как стучит сердце и гудит ветер.
«Странно. Как можно слышать то и другое одновременно?..»
— А чо не горит-то?
Зрение прояснилось.
Фрол, задавший этот вопрос, с любопытством разглядывал неожиданно потемневший шпиль. Грани столба и вправду уже не светились.
— Голову подними, чудик, — буркнул Чекан, оклемавшийся, видимо, раньше других.
Совету последовали все.
— Горит, — подтвердил Кузьма.
— Горит, — скривился Сан Саныч.
На самой вершине столба и вправду горел огонь. Но не оранжево-желтый или, скажем, голубоватый, как в газовой конфорке, а белый. Просто белый. Холодный как снег. Жгучий как лёд. Съедающий камень и плоть, живое и мёртвое.