Внезапно даже и это стало неважным. Все стало неважным, кроме одного. Часы. Надо найти их. Мэтью знал, что они где — то здесь — оборотень должен был таскать их с собой повсюду, в надежде, что найдет его раньше того, Темного.
Одежды на уже начавшей разлагаться туше не было, а потому единственная надежда была на его небольшой рюкзак, висящий на крючке рядом с ванной комнатой.
В два прыжка добежав до стены, Мэтью сорвал рюкзак с вешалки и рывком открыл его. Слишком темно, слишком много постороннего барахла и случайного хлама! В раздражении, он перевернул рюкзак вверх дном и высыпал содержимое на ближайшую кровать.
— Вот они! — почти крикнул он, обнаружив потускневший браслет Ролекса, прямо среди крошек, бумажек и еще непонятно чего, что скапливается обычно на дне рюкзаков и сумок.
Трясясь, будто в лихорадке, Мэтью расстегнул и сорвал свои собственные часы, внезапно ставшие неправильными и ненужными, отшвырнул их куда — то не глядя, и просунул левую руку в тяжелый, как окова, браслет. Защелкнул крепкую застежку.
Прошлое и настоящее сомкнулись в одно целое — нерушимое и прочное, как сама эта застежка.
— Лоренс, — вспомнил он и сел на кровать. Поднял глаза на Ингу и тут же закрыл их, чтобы не видеть ее — ту, что лгала ему.
И все равно увидел — сквозь плотно закрытые веки увидел, как, подняв дрожащую руку, Инга собирает вокруг ладони темное, похожее на взметнувшийся пепел облако. Голова его внезапно отяжелела, мысли перепутались, и он повалился лицом в самую гущу вытрясенного из рюкзака оборотня хлама.
— Три дня? — в полном расстройстве, Мэтью с размаху падает на обитый бархатной материей диван.
— Два с половиной, если быть точным, — как всегда невозмутимо, отвечает Лоренс. — Я и так из кожи вон вылез, чтобы притащить тебя сюда так, чтобы никто ничего не заподозрил. Бедная девочка просидит безвылазно все выходные в гостинице, под звуки этой ужасной порнухи.
— Ты хоть заплатил ей по — человечески? — стараясь не показывать, насколько до безобразия он огорчен, Мэтью делает вид, что разглядывает потолочные фрески столовой. Он — то думал, что брат забирает его на все весенние каникулы.
— Я подарил ей машину. А еще сделаю так, что она напрочь забудет о том засранце, который разбил ей сердце прошлым летом.
— О… Мне ты не дарил машину.
— Я не могу подарить тебе ничего явного, Мэтью. Ты — бедный студент — первогодка — у тебя нет денег на проездной, не говоря уже о машине. Кстати, если помнишь, я устроил тебе стипендию.
Как не помнить.
— И гонки.
А вот за это отдельное спасибо — без содействия брата дикие ночные гонки в пустынной долине близ Сан — Диего, в которых он совершенно честно пришел вторым (пусть и на чужой машине), никогда бы не состоялись. И, в принципе, даже хорошо, что в своей обычной жизни он не помнит Лоренса и думает, что все так удачно складывается из — за его собственной крутизны и умения заводить полезные знакомства. На самом деле, ничего — то он не умеет. Разве что по пустыне гонять.