— Всего лишь несколько дней. Я хочу разобраться в ситуации, чтобы больше узнать о ведьминой охранной системе, пока мы ищем твоего брата.
Я кивнула. План Стефана имел смысл. И хотя я боялась разрешить ведьме контролировать брата еще несколько дней, я напоминала себе, что он вряд ли ел сладости, так как его разум принадлежал ведьме посредством контракта, и она хотела, чтобы он четко соображал. Ожидание еще нескольких дней не повредит Гензелю, только если ведьма не захочет, чтобы он сделал что-то, что не позволит ему снова стать прежним.
— Думаешь, она обучает Гензеля, чтобы тот стал ассасином?
Стефан запнулся, тем самым подтвердив, что мое беспокойство оправдано.
— Ей понадобиться время, чтобы обучить его, перед тем как посылать на задания, — наконец произнес он. — Мы вырвем его до того, как он успеет кому-либо навредить. Только пообещай, что не сделаешь ничего опрометчивого.
— Хорошо, — пообещала я. Я намеревалась сдерживать свое слово и делала это до тех пор, пока два дня спустя, таща грязное белье в прачечную комнату, не заметила волосы того же рыжего цвета, что и у меня, и такой же греческий нос, лишь чуть прямее.
— Гензель, — прошептала я и была готова произнести его имя громче, когда осознала, с кем он был.
Светлые волосы ведьмы мерцали серебром. Они спадали ей на спину, которую обнимало черное бархатное платье. Она быстро говорила, а мой брат кивал головой на каждое ее слово. Рациональная часть меня призывала сидеть смирно и не делать ничего относительно своей ситуации, пока я не поговорю об этом вечером со Стефаном, но мое сердце не могло дольше ждать. Брат наконец-то был в зоне моей досягаемости. Слишком хорошая возможность, чтобы пренебречь ею.
Продолжая тащить корзину, я подкралась к Росвите и Гензелю, сохраняя достаточную дистанцию, чтобы не привлекать внимания. Они направлялись назад к ее особняку, и я боялась, что они в нем исчезнут. Как бы я не хотела поговорить с братом, я знала, что не было мудрым идти в логово ведьмы, не зная, какие ловушки и заклинания ожидают меня. Что, если только определенным людям позволялось входить, и мое присутствие поднимет тревогу? Чем ближе эти двое походили к особняку, тем меньше становилась моя надежда на разговор с братом. Гензель открыл дверь, и я думала, что на этом все, но Росвита вошла одна, а брат уходил.
Сердце вырывалось из груди, и все внутри меня кричало бежать к своему близнецу. Я подождала, пока он удалится достаточно далеко от особняка ведьмы и станет вне досягаемости ее окон, а затем подошла к нему.
— Гензель? — Из-за дрожащего голоса его имя прозвучало как вопрос. Мои плечи опустились, и он обернулся. Он еще помнил свое имя. Он еще имел свободу воли.